Читаем Суд офицерской чести полностью

Замполит. Как это «забыли»? Товарищ Председатель, у вас же образец ведения судебного заседания перед глазами! Там всё по полочкам разложено: что за чем…

Председатель(роясь в бумагах). Да, кажется, что-то похожее есть.

Замполит(обиженно). Не что-то похожее, а утвержденная командованием инструкция! Я её сам перед началом заседания вам вручил.

Председатель. Так по этой вашей инструкции сейчас надо свидетелей обвинения заслушать.

Третий офицер. А где свидетели?

Председатель. Не явились.

Афганец. Как «не явились»? Разве на суд являются или не являются по собственному желанию?

Председатель. Здесь – другое. Мы свидетелей просто не вызывали. Запрещено на суде офицерской чести посторонним присутствовать!

Доктор. Свидетели – не посторонние! Без них в деле Неизвестного не разобраться.

Командир. Разберёмся без свидетелей! Члены суда у нас – люди опытные… Да и вообще пора суду удаляться для…

Первый офицер. Извините, товарищ полковник, а как же последнее слово Неизвестного?

Второй офицер. Верно, Неизвестный ещё последнего слова не сказал!

Назначенный. Незачем ему последнее слово говорить!

Третий офицер. Почему? Даже преступникам последнее слово предоставляется, а Неизвестный – всё-таки офицер…

Командир(Замполиту – вполголоса). Зачем слово разгильдяю давать? И так суд того и гляди в тупик зайдёт!

Афганец(вставая). Товарищи офицеры! Давайте будем соблюдать порядок. Если положено предоставить подсудимому последнее слово, пусть говорит!

Второй офицер. Правильно, может, он покаяться хочет!

Председатель(оглядываясь на Командира и Замполита, не находя у них поддержки, растерянно). Слово предоставляется подсудимому.

Неизвестный. Вот вы говорите, чтобы я покаялся.

Назначенный. Покайся, покайся! Суд вину и скостит!

Майор Теплов. Смирение, на которое обрекает себя просящий извинения, требует больше нравственного мужества и силы воли, чем ложная гордость.

Неизвестный. Покаяться бы рад, но…

Доктор. Что такое? Не темни!

Неизвестный. Вот тут говорили, что я плохой офицер. А я недавно вычитал, что это слово означает…

Назначенный(ехидно). И что же оно означает?

Неизвестный. Офицер – это человек, занимающий государственную должность, то есть – ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК! Так ответьте мне, разве у хорошего государства могут быть плохими государственные люди?

Шум в классе.

Назначенный. Уволить его!

Афганец. Смелый парень…

Майор Теплов. Господа офицеры…

Краском. Куда чекисты смотрят? В расход!

Военспец. Есть в армии думающие люди…

Командир. Прекратить разговорчики!

Замполит. Давайте всё решать демократично!

Председатель (стучит ручкой по графину). Тише, товарищи офицеры, тише! Суд удаляется для принятия решения…

1988–1989
Перейти на страницу:

Все книги серии Офицерский роман. Честь имею

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза