Читаем Суд над колдуном полностью

Дьяк обернулся, ждет. Народ раздался, дал дорогу бирючу. Лошадь у него белая, кафтан красный, над головой знамя парчевое развевается, к седлу литавры приторочены.

Бирюч коня остановил, вынул из-за пазухи свиток с царской печатью и подал дьяку.

Толпа затихла.

Дьяк осмотрел печать, другим дьякам показал, развернул свиток и начал читать громким голосом:

«Государь, царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Великие и Малые и Белые России самодержец, указал: лекаря Ондрея Федотова смертию не казнить, а с плахи сняв, послать тотчас с приставом в дом к боярину ко князю Никите Ивановичу Одоевскому. А, привезя в дом, сдать его князю Никите Ивановичу на поруки. А князь Никита Иванович тому лекарю, Ондрейке Федотову, наш, великого государя, указ скажет. И что в том нашем, великого государя, указе сказано будет, то тому лекарю, Ондрейке Федотову, сполнить без задержки. А в том князь Никита Иванович Одоевский нам порукой. А коли лекарь, Ондрейка Федотов, того нашего, великого государя, указа не сполнит, быть ему в срубе сожженным, а князю Одоевскому быть от нас в великой опале».

Дьяк посмотрел подпись, показал другим дьякам, и махнул палачу, чтоб развязал Ондрейку.

Тут Пахом протискался к Олене и за плечо потряс. Олена голову подняла, глаза открыла. Смотрит — на дороге Ондрейка стоит, на нее глядит, а пристав лошадь к нему подводит…

Али сон то́ ей видится? Али на том свету она? А пристав уж на лошадь Ондрея сажает, за уздцы лошадь берет, сам на другую вскакивает. Дьяк рукой махнул, они и поскакали, а за ними два стрельца.

— Господи, что такое? — Не поймет ничего Олена. А Пахом ее за рукав тянет, прочь ведет. Да и народ кругом весь всполошился, кричат, руками машут и тоже к городу бегут. Всем узнать хочется, что за притча такая — и казнить не казнили колдуна, и помиловать не помиловали.

<p>Царский указ</p>

Олена с Пахомом Терентьевым тоже к городу поспешали. Пахом Олене рассказал, как бирюч прискакал и царский указ дьяку отдал, а дьяк указ тот прочитал. Ничего того Олена не слыхала. А ведь не спала же. Спрашивает, — что ж в том указе? Ну, Пахом путем рассказать не умел. Говорит, казнить Ондрейку государь не велел. Олена закрестилась.

— Господи, слава тебе! умолила, знать, я заступницу. Всю-то ноченьку ей молилась! — Не лгала Олена — подумалось ей так, что молилась она ночью. — Верно, что государь-от добрый. Век за его бога молить буду, что Ондреюшку моего помиловал.

— Да, вишь ты, — сказал Пахом с запинкою. — Что помиловал, про то там не сказано было.

— Как не помиловал? — вскричала Олена. — Так ты ж сказываешь, не велел государь казнить его и плетьми его не тронули. Как же не помиловал? Пошто ты, Пахом, такое молвишь? Сердце и так изболело все. Куда ж повезли-то Ондрейку?

— Да вишь, к боярину князь Одоевскому, указ ему государев сказывать.

— Одоевскому?

— Да не, Ондрейке.

— А указ какой?

— То не сказано.

— Путаешь ты, Пахом Терентьич, — сказала Олена. — Скажи ин правду-то. Не таи. Видно, что́ худое ведаешь, да молвить не хошь.

Пахом только руками развел и головой покачал.

А тут нагнали их поп Силантий, да Прошка квасник. Тоже на казнь поглядеть ходили. Пахом благословился у попа, а потом и говорит:

— Вот пытает меня Олена, что́ с Ондрейкой сталось. Какой указ ему от государя. А я и сам не ведаю.

Поп только заговорить хотел, а Прошка ему и рта открыть не дал.

— Вы меня послухайте, — молвит. — Я то́ все подлинно ведаю. Развелось на Москве этих ведьмов видимо-невидимо. Сладу с окаянными нету. Знать, большая сила бесовская на Москву пущена. Вот государь и надумал бесов тех попужать, аль с русской земли вовсе прогнать. А Ондрейка бесов скликать мастер.

— Лжа то́, Прошка! — крикнула Олена. — Не колдун он вовсе!

— А ты слухай, знай, — говорил Прошка. — Вот государь и указал. Велеть Ондрейке бесов всех скликать. А как беси плясать учнут, хвостам их всех связать и в огонь кинуть, а патриарх их крестом закрестит, чтоб не ушли. А как не кинет Ондрейка, то его самого в сруб кинут.

— Ой, Прошка, не может того статься! — крикнула Олена. — В сруб! Ондрейку? Пахомушка! Лжу он молвит? Не сожгут Ондрейку в срубе?

— Да вишь ты, — начал Пахом. — Може, и не сожгут. Там сказано, коли указ государев не сполнит, — сожгут. А, може, он сполнит.

— Да какой указ-то?

— Я ж тебе молвил, — заговорил опять квасник. — Я все подлинно ведаю…

— Полно ты, Прошка, — остановил его поп Силантий. — Неподобное молвишь. Христианам и слушать-то такие речи грех. Не про то вовсе указ, Олена. Сказывал я тебе вечор, Олена. Больно гневен государь на лекарей за царевича. Ноне, сказывают, пуще недужит царевич. Вовсе ножками не шевелит. Вот, чтоб лекарям не повадно было, государь и указал Ондрейку на Ивановской площади перед дворцом в срубе сжечь.

— Сжечь? — крикнула Олена. — Ох, про̀клятые, ох, окаянные…

— Перекрестись, Олена, — сказал поп, — на кого ты лаешься? Мотри, народ кругом.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Коммунисты
Коммунисты

Роман Луи Арагона «Коммунисты» завершает авторский цикл «Реальный мир». Мы встречаем в «Коммунистах» уже знакомых нам героев Арагона: банкир Виснер из «Базельских колоколов», Арман Барбентан из «Богатых кварталов», Жан-Блез Маркадье из «Пассажиров империала», Орельен из одноименного романа. В «Коммунистах» изображен один из наиболее трагических периодов французской истории (1939–1940). На первом плане Арман Барбентан и его друзья коммунисты, люди, не теряющие присутствия духа ни при каких жизненных потрясениях, не только обличающие старый мир, но и преобразующие его.Роман «Коммунисты» — это роман социалистического реализма, политический роман большого диапазона. Развитие сюжета строго документировано реальными историческими событиями, вплоть до действий отдельных воинских частей. Роман о прошлом, но устремленный в будущее. В «Коммунистах» Арагон подтверждает справедливость своего убеждения в необходимости вторжения художника в жизнь, в необходимости показать судьбу героев как большую общенародную судьбу.За годы, прошедшие с момента издания книги, изменились многие правила русского языка. При оформлении fb2-файла максимально сохранены оригинальные орфография и стиль книги. Исправлены только явные опечатки.

Луи Арагон

Роман, повесть
~А (Алая буква)
~А (Алая буква)

Ему тридцать шесть, он успешный хирург, у него золотые руки, репутация, уважение, свободная личная жизнь и, на первый взгляд, он ничем не связан. Единственный минус — он ненавидит телевидение, журналистов, вообще все, что связано с этой профессией, и избегает публичности. И мало кто знает, что у него есть то, что он стремится скрыть.  Ей двадцать семь, она работает в «Останкино», без пяти минут замужем и она — ведущая популярного ток-шоу. У нее много плюсов: внешность, характер, увлеченность своей профессией. Единственный минус: она костьми ляжет, чтобы он пришёл к ней на передачу. И никто не знает, что причина вовсе не в ее желании строить карьеру — у нее есть тайна, которую может спасти только он.  Это часть 1 книги (выходит к изданию в декабре 2017). Часть 2 (окончание романа) выйдет в январе 2018 года. 

Юлия Ковалькова

Роман, повесть
Судьба. Книга 1
Судьба. Книга 1

Роман «Судьба» Хидыра Дерьяева — популярнейшее произведение туркменской советской литературы. Писатель замыслил широкое эпическое полотно из жизни своего народа, которое должно вобрать в себя множество эпизодов, событий, людских судеб, сложных, трагических, противоречивых, и показать путь трудящихся в революцию. Предлагаемая вниманию читателей книга — лишь зачин, начало будущей эпопеи, но тем не менее это цельное и законченное произведение. Это — первая встреча автора с русским читателем, хотя и Хидыр Дерьяев — старейший туркменский писатель, а книга его — первый роман в туркменской реалистической прозе. «Судьба» — взволнованный рассказ о давних событиях, о дореволюционном ауле, о людях, населяющих его, разных, не похожих друг на друга. Рассказы о судьбах героев романа вырастают в сложное, многоплановое повествование о судьбе целого народа.

Хидыр Дерьяев

Проза / Роман, повесть / Советская классическая проза / Роман