Суд идёт

– Я-то? В жизни ни одной науки не оскорбил. Я, знаете ли, в науке всю жизнь. Больше сорока лет инженером отработал, через меня все наши орбитальные телескопы того времени прошли. То, что вы присяжным советуете мой приговор высчитать исходя из того, что я, видите ли, Телец – вот это как раз оскорбление для науки и есть. Вы вот сейчас все в последние годы астрологами стали. Инга Романовна, а помните, прокуратура хотела исследование сделать, доказать, что огнестрел чаще всего от Стрельцов? Не подскажите, какой результат в итоге был? Нет? Само собой, потому что двенадцатая часть ото всех, не больше и не меньше.

Я бы мог привести тысячу примеров того, что ни одной науки я не оскорбил. Но формально я всё равно буду виновным. Я лучше вам один случай расскажу. Однажды к нам в НИИ приехала делегация из правительства. Директор представлял новый телескоп. И меня делегации показал. И один человек из делегации потом ко мне подошел, про астрологию пытался разговаривать. Я-то, конечно, пробовал его на путь истинный наставить, да куда там, это же оказался фактически придворный астролог того ещё президента.

Я похолодел. Переглянулся с Ингой, с Вороной, те понимающе напряглись. А старик Карасиков продолжал.

– Так вот, спросил он у меня время рождения прямо до минуты, и место заодно. Пока делегация обмывала телескоп, Витька что-то на ноутбуке своём считал-считал. А потом подходит ко мне и говорит: «Встреча наша, Борис Петрович, не случайна. Когда вы родились, Юпитер в Близнецах стоял, а когда я – Сатурн в Деве. Сейчас Юпитер и Сатурн объединились в Весах. Я ещё сыграю свою роль в вашей судьбе». И бумажку дал с этим предсказанием, с подписью, и даже печать поставил: «Виктор Жлобин, ведущий астролог».

Дед сделал мхатовскую паузу и произошло то, чего все боялись и ждали.

– Я своего мнения не изменил. Думаю, что ерунда всё это, – медленно говорил Карасиков, доставая бумажку из внутреннего кармана пиджака, разворачивая и демонстрируя окружающим, – а вы что скажете? Кто прав, Жлобин или Карасиков?

Зрители, о которых я уж было забыл, напомнили о себе громким шёпотом и смешками. Я строго постучал молотком.

Хорошо, что вопрос обвиняемого был риторическим. А то ведь… ловушечка же.

Объявленный перерыв пронёсся стремительно, смешав в одну кучу мой путь в свой кабинет, встречу в курилке с Ингой, наш разговор, моё «Дверь закрой!» сунувшемуся, было, приставу, подколы подошедшего Вороны… И обратный путь.

– Встать, суд идёт!

Я даже не помню, как всех усадил и сел сам. В моей руке очутилась бог знает когда всученная мне бумажка от присяжных. А вдруг это не вердикт, а та-самая-бумажка?! Но нет, конечно, у Карасикова она была потёртая, будто не поручительство президента, а список продуктов в магазин. А эта – обычный листок, сложенный пополам. А внутри, между створок знакомые каждому судье слова – «Возвращайтесь в аудиторию». Ээ. Что? Какую аудиторию? Что за шутки в суде? Я со всей силы стучу молотком и свирепо зыркаю на присяжных, но там лишь непонятный туман. Почему туман, кто разрешил туман в зале заседаний? По краям области моего взгляда картинка становится резче и как будто подкрашивается голубоватым светом. Всё вокруг теряет цвет, становясь чёрно-белым. Я неотвратимо просыпаюсь.

***

Педагог по уголовному процессу дождался, пока все студенты вернутся из сна в аудиторию. Теперь по плану следует обсудить увиденное сновидение. Специалист фирмы Oneironica, предоставивший оборудование и разработавший совместно с ним сценарий этого сновидения, уверял, что студенты должны были видеть примерно одинаковые сны. Незначительные отличия могли вызываться волевыми поступками, но специалист уверил, что постарался заблокировать эмоциональные реакции сновидцев.

– Все в сборе? Двигайтесь ко мне.

Семь парней и пять девушек, кружком лежащие на креслах-мешках вокруг свисавшего с потолка полуметрового пластикового ловца снов, поднялись и потащили мешки к профессору.

– Первые впечатления? – поинтересовался педагог.

– Андрей Геннадьевич, – отозвался первым Олег Генич, талантливый, но не по годам несерьёзный студент, – я всецело за! В кои-то веки нас перестанут будить на парах.

– Я тоже, – согласилась отличница Лика Щугорева, – это как будто практика.

– Я же не об этом спрашиваю, – изображая грусть произнёс Андрей Геннадьевич, – а о впечатлениях. Но время для этого вышло. Так что переходим сразу к выводам. А то ещё убирать тут надо…

Поднялось несколько рук, педагог дал слово маленькой брюнетке, будто ещё школьнице.

– Я здесь увидела несколько опасностей, – начала Ксения Шилова, – первая и главная – суд зависим от увлечения президента астрологией. Чем бы не увлекался президент, это не должно оказывать влияния на суд.

– Может, поэтому у нас и нет президента? – предположил Елисей Смирнов, – пять человек это не один же.

– Совершенно верно, Елисей, Ксения, – поддержал студентов Андрей Геннадьевич. – Опасно, когда увлечения политика, пусть даже чем-то безобидным, начинают влиять не только на непосредственно подчиненных, но и на формально независимую ветвь власти.