Суд и ошибка. Осторожно: яд!

Они сидели в тесном кабинете Фёрза на улице Куин-Эннс-гейт. Когда Фёрз к десяти часам приехал на службу, мистер Тодхантер уже дожидался его в приемной.

– Прошу прощения, что отнимаю у вас время, – сообразил извиниться мистер Тодхантер. – Но вы сами видите, дело спешное.

– Да. Чертовски спешное дело. Но что я, по-вашему, могу сделать?

– Я надеялся на то, что вам удастся убедить полицию…

– Легко сказать, – нахмурился Фёрз. – На полицию могут воздействовать только улики, а у вас их как раз и нет. Знаете что, переговорю-ка я с Макгрегором. Он помощник комиссара и член моего клуба. Пожалуй, он нам поможет. Если ж нет… вот был бы у нас тот браслет, уже было бы легче.

– Не представляю, куда он мог подеваться, – повесил голову мистер Тодхантер. – Под присягой поклясться могу, что положил его в тот же ящик, что и револьвер.

– В таком случае прежде всего сосредоточьтесь на поисках. И хорошо бы вам попытаться добыть хоть сколько-то непротиворечивых свидетельств, которые легли бы в основу ваших показаний. Ясно, что полиция не поверила ни единому слову. Но если удастся доказать, что в тот вечер вы находились в саду мисс Норвуд, уже будет толк. Послушайте, а почему бы вам не позвонить Читтервику?

– Читтервику? – вяло переспросил мистер Тодхантер.

– Да, он ведь дока по этой части. По убийствам.

– Убийствам?.. А, вы имеете в виду расследование убийств. Да, конечно. Да, а как же… Что-то мне в этой связи припоминается… Господи, да я же с ним консультировался как раз в этой связи! Память моя совсем стала никуда!

– Так вот, позвоните Читтервику и спросите, возьмется ли он за это дело, а я через Макгрегора нацелюсь на Скотленд-Ярд. Не знаю, что мы на этом этапе еще можем сделать, но уверен, что-нибудь да выйдет… Разумеется, я исхожу из того положения, что вы в здравом рассудке и не страдаете от галлюцинаций. Вы действительно убили эту женщину?

– Никаких галлюцинаций, можете быть уверены! – Мистера Тодхантера передернуло. Он вспомнил безжизненное тело и алое пятно на белом атласе нарядного платья.

– Да, поскольку я знаю предысторию, поверить вам мне куда легче, чем полиции и вашему поверенному, – со свойственной ему откровенностью заявил Фёрз. – И разумеется, если дойдет до самого худшего, смогу подтвердить под присягой, что три месяца назад вы обдумывали убийство. То же касается и Читтервика, в известной степени.

– Надеюсь, вы не думаете, что дойдет до самого худшего? – встревожился мистер Тодхантер.

– То есть что беднягу Палмера повесят? Нет, не думаю! – живо ответил Фёрз. – Отнюдь. Тот оттенок сомнения, который бросит на его дело ваша история, на мой взгляд, послужит достаточным основанием, чтобы оправдать его.

– Как вы полагаете, что лучше – повидаться с поверенными Палмера или сначала переговорить с Читтервиком? – смиренно осведомился мистер Тодхантер.

– Позвоните Читтервику и возьмите его с собой к поверенным. Это заставит их отнестись к вам серьезней. Конечно, необходимо предуведомить их о том, что доказательств у вас подкрепить свои слова никаких, но вы сделаете все возможное, чтобы найти доказательства. Скажите им, что согласны выступить свидетелем на суде, и попросите их сотрудничать с вами всячески и всемерно. Они проявят готовность прибегнуть к вашему содействию, даже если сочтут вас безумцем. Хотя, конечно, не исключено, – задумчиво добавил Фёрз, – что адвокат посоветует им отказаться от такого свидетеля. Видите ли, ваша история звучит настолько фантастично, что может принести больше вреда, чем пользы. Впрочем, все зависит от того, насколько уверены они в положении своего доверителя.

– Да, понимаю… – пробормотал мистер Тодхантер, поблагодарил и откланялся.

5

Однако же он не позвонил Читтервику и не направился к поверенным, а взял такси и поехал в Мейда-Вейл, на встречу, о которой договорился перед тем, как уехать утром из дома.

На встречу с миссис Фарроуэй.

Со смерти мисс Норвуд прошло три месяца, и миссис Фарроуэй, как нетрудно было предположить, даром времени не теряла. Переждав неделю-другую, чтобы муж несколько пришел в себя от удара, она твердой рукой вернула его в семью, уладила его дела и увезла на север, домой, – и вернулась в Лондон одна, как только пришло известие об аресте зятя. Фарроуэй остался дома. У него, правду сказать, в разгаре был душевный надлом, и мистер Тодхантер, услышав об этом по телефону, счел, что для Фарроуэя это лучший выход из положения. Во всяком случае, теперь он ни у кого не путался под ногами, не мог выступить свидетелем на процессе и, следовательно, не мог выставить себя в глазах света в известной степени подлецом и полноценным болваном.

Миссис Фарроуэй, таким образом, приняла его одна, хотя и дала понять, что Фелисити дома, еще не вставала с ночи. От девушки, на пару с которой мисс Фарроуэй снимала квартиру, похоже, недавно удалось избавиться, поэтому вторая спальня оказалась в распоряжении миссис Фарроуэй, если ей понадобится переночевать в Лондоне.

Первыми же словами, обращенными к гостю, она выразила благодарность за то, что мистер Тодхантер сделал для ее дочери.