Суд и ошибка. Осторожно: яд! (сборник)

– Конечно, нет, Рона. Я пошутил. На самом деле Джона прикончил Филип Странгман руками Анджелы. Она растворила таблетку в бокале с сидром, которую дал ей Странгман. Потом придумала замечательную историю про путаницу с бокалами и выброшенными в унитаз таблетками. Славно задумано – таблеток нет, и потому можно утверждать, что они были совершенно безвредные. Как ты думаешь, Рона, она была активной сообщницей Странгмана или тоже не ведала, что творила? Ты провела с ней несколько дней, почти неделю. Скажи, вся истерика по поводу желания признаться в убийстве – это все было для вида?

– Ты фантазируешь, мой друг, – строго проговорила Рона. – На довольно опасные темы. Почему бы тебе не сосредоточиться на своем основном деле – выращивании фруктов? Ни Анджела, ни Филип Странгман к смерти Джона отношения не имеют.

– Конечно. – Я снова улыбнулся. – В этом нет сомнений. Мне просто хотелось услышать это от тебя. Так расскажи правду, Рона. Откройся.

– Какую еще правду? – Ни один мускул на ее лице не дрогнул.

– О том, как все получилось.

– Он рассказал это в письме.

– Да, там все вроде логично. Бутылочка со следами мышьяка в потайном шкафу, казалось бы, все объясняет. Все, да не все. А зачем, спрашивается, Джон брал у Глена машинку для изготовления таблеток, а потом вернул, сказав, что она неисправна? Забавно, не правда ли? Джон Уотерхаус, всемирно известный инженер, не мог заставить работать пустячную машинку для изготовления таблеток. Такое возможно? Я тебя спрашиваю. А теперь пойдем дальше. Если не принимать во внимание эту бутылочку из потайного шкафа, то в организм Джона мышьяк мог попасть только тремя способами. Посредством лекарства Глена, но оно было безвредным, это доказано, или через сидр. Итак, мышьяк был в сидре. Кто его туда подсыпал? Анджела? Нет. Кухарка? Горничная? Разумеется, нет. Тогда кто же? Выходит, сам Джон и подсыпал. Потому что сидр этот предназначался для Анджелы.

Вот тут Рона заволновалась.

– Нет, Дуглас, ты ошибаешься. Джон… не такой. Не смей его подозревать!

– Ты уверена, что я ошибаюсь? Можно, конечно, повнимательнее присмотреться к эклерам, которые пришли ему по почте в то утро. Они могли быть отравленными. Но я уже выяснил, что Джон угощал ими своих рабочих. Все остались живы, значит, не в эклерах дело. О лекарстве Глена вообще молчим. Значит, все-таки сидр?

– Но письмо Джона? – взволнованно проговорила Рона, что было на нее совсем не похоже. – Он там все объяснил!

– Да, – ответил я. – Вопрос только, можно ли верить этим объяснениям?

– Но… Джон не мог все это выдумать.

– А почему, собственно, не мог?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – проговорила Рона слабым голосом.

– Думаю, понимаешь. – Я посмотрел на нее в упор. – Тут, Рона, есть одно обстоятельство, которое не подходит к его объяснениям. Обстоятельство, известное только тебе и мне.

– И что же это за обстоятельство? – спросила Рона почти враждебным тоном.

– То, что ты знала, что Джон отравился мышьяком, как только услышала, что он заболел. Еще до того, как его увидела.

Рона долго молчала, затем спросила:

– Что я такое знала?

– Все. Лекарства, которые ты продиктовала горничной по телефону, были противоядия от отравления мышьяком. И лечить ты его сразу начала до прибытия Глена от отравления мышьяком. Ты знала, что Джон принял мышьяк, гораздо раньше, чем это выяснилось.

Рона смотрела на меня не отрываясь.

– И что же?

Мне стало легче, потому что она это не отрицала. Рона умела принять удар.

– Только вчера вечером я догадался. Вы с Джоном сговорились покончить с Анджелой. Ты снабдила его мышьяком и знала, когда это случится. Потому в тот день и уехала в Торминстер. А когда вернулась и зашла к ним под предлогом занести граммофонные пластинки и услышала, что заболела не Анджела, а Джон, то сразу поняла, что произошла роковая ошибка. И позвонила принести противоядие. Это правда, Рона? Вы с Джоном замыслили убийство?

– Это неправда, – ответила Рона. – Джон… он бы никогда не смог…

Я кивнул:

– Правильно. Джон ничего не знал. Это все твоя придумка. Но ты всегда была готова к решительным действиям и не боялась риска. А сколько мужества ты проявила, когда узнала, что твой план катастрофически провалился! Такого наказания врагу не пожелаешь!

Рона наконец взяла себя в руки.

– Мой друг, ты лучше скажи сразу, что у тебя на уме?

– Да, думаю, пришло время сказать, что Джона отравила ты.

И опять ни один мускул на ее лице не дрогнул.

– У тебя нет никаких доказательств для такого серьезного обвинения.

– У меня их полно, Рона. А вот улик действительно нет. Доказательства и улики – не одно и то же.

– И что это за доказательства?

Я закурил еще сигарету.