Суд герцога

– Прибегнуть к пытке мы всегда успеем, – покачал головой Борджа, – но пока с этим можно обождать. На лице этого парня я прочитал готовность принять мучительную смерть, но промолчать. Полагаю, он любит дочь графа Гвидо, отсюда и его упорство. Но я никак не возьму в толк, что привело ее сюда. Клянусь богом, даже хитроумный флорентийский секретарь Макиавелли едва ли раскусил бы этот орешек.

В тот же самый час монна Пантазилия дельи Сперанцони давала наказ одному из своих верных слуг, юноше по имени Джованни. До сегодняшнего утра она не могла найти реального пути для воплощения в жизнь ее замысла, ибо делла Пьеве крепко подвел ее Поначалу-то они хотели, чтобы тот втерся в доверие к герцогу и представил ее как свою родственницу, Эуфемию Брасси из Сполето. Но делла Пьеве наотрез отказался.

Но теперь, когда она увидела-таки Борджа, почувствовала, сколь сильное произвела на него впечатление, ей стало ясно, что делать дальше. Не откладывая, она развернула деятельную подготовку к завтрашнему дню, для чего ей и понадобился Джованни.

Наутро потеплело, в синем небе сияло солнце, словно февраль уступил место апрелю. С юга дул легкий ветерок, под яркими лучами блестели бурные воды Тешио

Именно там, у брода, под самыми стенами Ассизи, и увидел Пантазилию Чезаре Борджа, возвращавшийся с полудюжиной дворян из ранней поездки в лагерь у Солиньолы.

Пантазилия сидела, одинокая и покинутая, привалившись спиной к большому серому валуну, наполовину скрывавшему ее, так что Чезаре заметил девушку, лишь поравнявшись с ней. В то утро она надела желтовато-коричневое платье, в котором была и на совете у графа Гвидо. Низкий вырез подчеркивал совершенство ее шеи. Ветер играл ее распущенными волосами.

На лугу, чуть в стороне, пасся оседланный мул.

При виде Пантазилии Борджа мгновенно спрыгнул на землю, и, пока шагал к ней, с шапочкой в руке, с блестящими на солнце длинными каштановыми волосами, она могла насладиться легкостью его походки и красотой фигуры.

Ее Чезаре узнал с первого взгляда, этого же взгляда хватило ему, чтобы понять, что тут произошло, случайно или умышленно. Но в любом случае, его порадовала возможность сойтись с Пантазилией лицом к лицу.

Чезаре глубоко поклонился. На нее смотрели глаза, прекраснее которых видеть ей еще не доводилось. Сердце ее не могло устоять перед красавцем-мужчиной, и впервые в Пантазилии пробудилась совесть. Но то длилось лишь мгновение. Холодный рассудок вновь одержал вверх, не давая воли эмоциям.

– Вы ушиблись, мадонна, – мелодичный голос Борджа обволакивал. – Негодный мул сбросил вас на землю. Позвольте мне помочь вам.

Пантазилия улыбнулась в ответ, но даже & улыбке рот ее перекосился от боли.

– Лодыжка, – и она положила руку на ушибленное место.

– Ее надо завязать, – Борджа начал развязывать шарф.

– Нет, нет! – в откровенном испуге вскрикнула Пантазилия, и чуткие уши герцога его уловили. – Этим займутся мои женщины, дома. Я живу рядом.

– Поверьте мне, – настаивал герцог, – ногу надо затянуть тотчас же.

Под его взглядом Пантазилия покраснела. Вроде бы из девичьей скромности.

– Умоляю вас, не причиняйте мне боль своей настойчивостью, – и Борджа, соглашаясь играть роль в написанной ею пьесе, смиренно опустил глаза и печально пожал плечами, сожалея о необъяснимом упрямстве девушки.

– Мой мул переходил реку вброд, – продолжила Пантазилия, – поскользнулся на этих камнях, выходя из воды, упал передними ногами на колени, и я слетела на землю.

Чезаре изобразил озабоченность.

– Неблагодарное животное. Сбросить такую очаровательную ношу! Вам не следовало ехать одной, мадонна.

– Обычно меня кто-то сопровождает. Но в такое утро в душе моей запела весна, и я возжаждала свободы.

– Опасная жажда, – заметил герцог. – Многих отправила она в мир иной. Как же вы не подумали о солдатне армии Борджа, наводнившей окрестности.

– А почему я должна их бояться? – глаза Пантазилии широко раскрылись, выражая крайнее изумление. – Вы, к примеру, тоже служите в этой армии, не так ли? Так мне бояться и вас?

– О, мадонна, теперь вы наполнили мою душу страхом.

– Я? – губы ее чуть разошлись в улыбке.

– Страхом за свободу, которую вы так высоко цените, как, впрочем, и я. А может ли мужчина считать себя свободным, встретившись с вашим взглядом? С того самого мгновения он становится бессловесным рабом.

Пантазилия рассмеялась.

– О, да вы, я вижу, придворный. А я приняла вас за солдата.

– Здесь я придворный, мадонна, – Борджа вновь поклонился. – А в любом другом месте – герцог.

Он наблюдал, как она изображает изумление, сменившееся столь же поддельным смущением.

– Герцог… вы?

– Ваш раб, мадонна.

– Мой господин, я вела себя так, словно у меня нет глаз. Господь в это утро лишил меня разума. Могу представить себе, что вы обо мне подумали.

Чезаре посмотрел на нее, вздохнул.

– Мадонна, жизнь слишком коротка. Ее не хватит, чтобы рассказать вам об этом.

Пантазилия покраснела под его пламенным взглядом. Пусть Борджа и подозревал ее, но находил, как и большинство мужчин, неотразимой. И его восхищение читалось во взгляде, как в открытой книге.