Суд герцога

Я в опасности, ты мне очень нужен. Немедленно приходи ко мне. Калитка в саду не заперта. Поднимайся по лестнице в мою спальню.

Беатрис.

Она свернула записку, перевязала шелковой ниткой и отдала Франческо. Сердце ее буквально выскакивало из груди.

– Ты уверен, что мы не опоздали?

– Все будет в порядке, – успокоил он Беатрис, – хотя мы и потеряли много времени.

Франческо вышел на балкон, тихонько свистнул. Беатрис же направилась к двери.

– Куда ты? – резко спросил Франческо.

– Позвать отца, – она взялась за задвижку.

– Подожди! – столь властен был его окрик, что Беатрис повиновалась, опустив руку, а затем вернулась к столу.

На гранитной лестнице послышались шаги. Слуга поднялся на балкон. Франческо отдал ему письмо.

– Отнеси капитану Шипионе да поторопись! – приказал он.

Слуга кубарем скатился с лестницы и побежал к калитке. Франческо вернулся в комнату, его лицо побледнело еще больше обычного, глаза зажглись мрачным огнем.

– Твои слуги уже спят? – как бы между прочим спросил он.

– Да, конечно, – отвечала Беатрис. – Но я разбужу их после того, как позову отца.

– Значит, мне повезло, а еще больше – твоему распрекрасному капитану, что я успел к тебе до того, как ты легла. Почему бы тебе не присесть? – он указал на стул. – Я хочу поговорить с тобой, пока ты не подняла на ноги весь дом.

Беатрис села, он же шагнул ей за спину, достал из-под плаща приготовленную заранее веревку с петлей, которую с быстротой молнии накинул на шею Беатрис и спинку стула, затянул петлю и прикрыл ей ладонью рот, глуша готовый сорваться с губ крик. В следующее мгновение он уже заткнул ее рот кляпом.

Покончив с этим, той же веревкой он привязал к стулу ее руки, а второй – ноги. Затем, улыбаясь, отступил на шаг, любуясь плодами своих трудов. Беатрис же лишь смотрела на него полными ужаса глазами, совершенно беспомощная. Франческо прошел к двери, ведущей в дом, запер ее, затянул на окнах тяжелые гардины и лишь тогда сел, положив ногу на ногу, насмешливо улыбаясь.

– Я очень сожалею, что вынужден подвергнуть тебя столь грубому обращению и некоторым неудобствам. Причина тому – необходимость. Пока я не хочу беспокоить твоего отца и слуг. В свое время я сам позову их. А пока, дорогая Байс, забудь о страхах, клянусь, лично тебе больше ничего не грозит. А уж пока придется потерпеть.

Тут он пустился в объяснения.

– Ты понимаешь, дорогая кузина, что, говоря тебе о готовящемся покушении на жизнь твоего чудесного капитана, я и не думал лгать. Слишком часто он оскорблял меня, трусливо прячась за законы Борджа, согласно которым меня бы повесили, даже если бы я честно убил его на дуэли. Но напрасно он изгалялся надо мной, ибо Франческо дельи Омодей не тот человек, что прощает оскорбления выскочки-капитана. Сегодня он сполна заплатит по счету.

Из осторожности Франческо не упомянул своего приятеля Вителли, который, собственно, и оплачивал его грязное деяние. Да и не хотел он, чтобы Беатрис прослышала о том, что Вителли причастен к убийству Шипионе, ибо в этом случае она никогда бы не вышла за него замуж, то есть он, Франческо, лишился бы заслуженной награды.

– Тебя, наверное, интересует, почему я выбрал такое и место, и час для воплощения в жизнь своих планов. Видишь ли, дорогая кузина, мне пришлось подумать и о собственной безопасности.

Когда этот болван Шипионе, влекомый любовью, переступит порог этой комнаты, он умрет. Здесь, в твоих покоях, оборвется его дыхание. Разве может рассчитывать он на лучший подарок судьбы? Такое счастье даруется не каждому влюбленному, хотя многие мечтают умереть в спальне любимой.

И не надейся, что, убив его, мне придется спасаться от слуг закона, – он улыбнулся. – Восстановив справедливость, я позову твоего отца, освобожу тебя, кликну слуг, подниму на ноги весь Урбино, сам приведу губернатора, чтобы рассказать, что глубокой ночью застал тебя в объятьях этого Шипионе и заколол его, спасая честь рода Омодеев.

Возможно, ты надеешься опровергнуть мою историю? Попробуй, если хочешь, но кто тебе поверит? Или ты рассчитываешь, что мой слуга расскажет о записке, которую отнес капитану по моему требованию? Напрасно. Будь уверена, он будет нем как рыба.

Глаза Беатрис полыхнули ненавистью, но Франческо лишь добродушно улыбался. Ее бессильная ярость лишь разжигала его красноречие.

– Урбино возблагодарит меня за мои труды. Возможно, рассказ об этом сохранится в веках, и меня будут ставить в пример, зайди речь о защите чести.

Тишина воцарилась в комнате, Франческо выговорился, так что им обоим осталось лишь ждать прихода возлюбленного Беатрис. Она же терзалась муками совести: ну почему, почему не прислушалась она к предупреждениям отца, уж он-то знал, с кем имеет дело.