Суд да дело

В доме было тепло, тихо, разноцветно. Черно-белые кадры, взятые в раму окна, наполняли гостиную музейным покоем. Крепость не крепость, но все же свой дом - великое дело. Золотая бабушка Дженни - спасибо ей! Она была еще жива, когда они разводились с Полиной. И это она настояла, уговорила его, всучила деньги - чтобы он выплатил жене ее долю и оставил дом за собой. В юности он ни за что бы не поверил, что будет способен взвалить на себя бремя собственности, испытать теплое чувство к недвижимости. Но оказалось, что к дому можно прирасти. Как прирастает рак к скорлупе, улитка к раковине, черепаха к панцирю. И вот уже трудно представить себе жизнь без этой защитной брони.

Наверху послышались шаги. Грегори высунул над перилами всклокоченную голову. Исчез. Тут же появился снова. Застучал каблуками по лестнице. На ходу застегивая рубашку. Выкрикивая с театральным восторгом:

- Вернулись?! Уже?.. Блеск!.. Значит, мы успеем в кино... Единственный сеанс... Начало через двадцать минут... Этот фильм то запрещали, то разрешали, то снова запрещали... Нужно ловить момент... Я видел рекламный ролик... Там два первокурсника ухаживают за одной студенткой... Она любит одного, а спит с другим... С любимым не может спать, а тому - другому - не может сказать слова любви... А он требует... И грозит ей, что расскажет про них ее любимому... И звонит ей в общежитие... И вот один кадр: ее позвали к телефону в коридоре... И она идет... Знает, что звонит нелюбимый с угрозами... Она идет долго и медленно... Как на казнь... Даже сердцу больно... Такой фильм нельзя пропустить!..

- Грегори, я жутко устал. Давай уж в другой раз. У меня был очень, очень тяжелый день...

- Ну, хоть отвезите меня и проведите внутрь!.. Это же десять минут езды... Фильм только до семнадцати лет и старше... Меня без вас не пустят... Сами понавешали правил на нашу голову... Вы меня проведете в зал и уедете... А обратно я как-нибудь доберусь... Мне же скоро в колледж идти - мне нужно знать, как там положено делить возлюбленную между друзьями...

В голосе Грегори звенело чуть ли не отчаяние. Вся эта голливудская лавочка здорово насобачилась играть на подростковых гормонах. Но снова садиться за руль не было сил.

Кипер поднялся на первые ступени. Мальчик стоял у него на пути. Раскинув руки на перила. Сверля его умоляющим взглядом. Кипер всмотрелся в его лицо, потом посмотрел по сторонам. Только тут он заметил бутылку на столе в кухне, стаканы, тарелки с остатками пиццы.

- Грегори! У тебя были визитеры?! Но мы же договаривались - никаких гостей.

- Да... Был... Школьный приятель... Я ему доверяю...

- Он все еще здесь? Наверху? Тоже рвется в кино?

- Нет, он уже ушел.

- Ушел? А чье это рыжее пальто там в кухне, на спинке стула?

Грегори застыл, приоткрыв рот. Взгляд его шарил по потолку, по синим цветам на стенах, по айсбергу холодильника. Тщательно обходил рыжее пятно.

- Видите ли... Честно сказать, он приходил не один...

- Что? Грегори, ты с ума сошел! Если ты начнешь пускать в дом приятелей с девицами, меня обвинят в содержании притона для несовершеннолетних. Где они? Все еще наверху? Пусть немедленно одеваются и бегут по домам.

Он сбросил руку мальчика с перил. Помчался наверх. Одолевая по три ступеньки одним прыжком. Решительно застучал автомобильными ключами в дверь спальни. Выждал минуту и вошел.

Гвендолин сидела на кровати. Почти одетая, почти спокойная. Вглядываясь в карманное зеркальце. Возвращая губам лиловый блеск. Кудрявые волосы шапкой на плечах, нос с горбинкой. И сияющий, полный праздничной рассеянности взгляд.

О, ГДЕ?! ГДЕ ОНА, ТА ЦЕПЬ, НА КОТОРУЮ МУДРЫЕ РОДИТЕЛИ САЖАЛИ ЕЕ В ДЕТСТВЕ?

- Зачем вам? - спросила Гвендолин. (Неужели он сказал это вслух?) - Снова приковать меня? Так мальчик завтра найдет себе другую. Приковать его? Так он завтра повесится на этой цепи. Если вы только кумекаете, что я имею в виду.

Грегори возник где-то сбоку. Напряженный, как - нет, уже не козленок, но маленький леопард. Готовый кинуться на защиту. Сверля горячим глазом из-под русого чуба.

Гвендолин спрятала зеркальце и помаду, встала. Задвинула поглубже предательскую бретельку, застегнула верхнюю пуговицу жакета. Подошла к Грегори и нежно поцеловала его в лоб.

- Мы очень, очень - крест на сердце - удивили друг друга, да? Но ты впредь слушайся мистера Райфилда. Не вздумай больше самовольничать. А то он рассердится всерьез. Он ведь очень, очень умеет сердиться. Только еще сам не знает об этом. Если вам ясно, о чем я толкую.

Она осторожно протиснулась к лестнице, пошла вниз. Держась очень прямо, ведя пальцем по перилам. Легко рассекая и отметая волны упреков, угроз, обвинений. Надела рыжее пальто, вышла в снежные сумерки. Кипер махнул рукой, поднялся к себе.

Что-то ведь было, было в запасе приятное. Что-то хорошее все же вызревало из тревожных событий этого дня? Ах, да - конечно! Наливалось соком сладкое яблоко мести. Он положил на стол лист бумаги, достал авторучку - подарок Долли. Начал писать, с наслаждением выводя каждую букву.

"Дорогой доктор Мэтьюс!