Суд да дело

Так откуда же, откуда родилось представление, что священный туннель должен соединять непременно двоих? Почему рытье нового - бокового - туннеля окружено таким позором? Ведь в любом замкнутом пространстве воздух начнет застаиваться, стены - плесневеть, памятные фотографии - желтеть. Свет в конце такого туннеля блекнет, исчезает. Вот Долли - жила себе с дюгонем-Робертом и жила. И вдруг почувствовала запах плесени в их туннеле. И кинулась рыть в сторону. Тот подземный ход, о котором говорил Роберт на озере Себаго. И по чистой случайности напоролась на другой туннель. Который кое-кто рыл тоже наугад. Своими дурацкими историями про шпинат и ледяной воротник. С этого ведь все и началось, с этого и загорелся сыр-бор.

- ...Мистер Райфилд! - Эсфири пришлось постучать вилкой по его бокалу с пивом. - Мне пора идти... Я только хотела узнать: как обстоят дела с защитой белоклювого дятла?

- Все идет хорошо, нормально. Делаем что можем. Вчера я послал очередной чек.

Эсфирь вздохнула, покачала головой. Потом повернулась к Долли:

- Я позвоню вам, если будут какие-то новости. А завтра завезу записывающее устройство. И вы звоните мне, если припомните что-то важное.

- Обязательно. А вот, кстати - у нас есть любительский фильм, сделанный год назад. Там Грегори появляется несколько раз. И делает всякие гримасы в сторону камеры - очень характерные для него.

- Такие кадры могут помочь. Завтра непременно посмотрим этот фильм вместе.

Они улыбались друг другу приветливо и загадочно. Они были почти в заговоре. Туннельные дела непредсказуемы. Не начала ли непредсказуемая Эсфирь рытье туннеля в сторону Долли? Но разве не на это он втайне надеялся? Три туннеля, соединенные в треугольник? Полные свежего морского воздуха, света, непредсказуемых перемещений?

- ...Я хотел тебя спросить... - начал Кипер, глядя вслед уходящей Эсфири. - Только ты можешь знать, что нужно делать в таких случаях... Даже в справочниках Полины еще нет этого синдрома... То есть, когда человек ищет, ищет чье-то лицо в толпе - и не находит. Что ему делать?

- Терпеть. Ждать. Не терять надежды...

Долли говорила спокойно. Слишком спокойно. И глядела в сторону. На официанта у соседнего столика. Застывшего, как статуя бога пиров. Держащего на поднятой руке поднос изобилия.

- Но главное, главное, - вдруг добавила она, - не кривить душой.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты прекрасно знаешь, где меня можно найти. В любой день. С моим лицом и всем остальным. Нет никакой нужды искать в толпе. Но ты сделал свой выбор. Не появлялся три месяца. Смешно теперь намекать на какие-то невидимые миру страдания.

- Но ты запретила, запретила мне являться к тебе домой! Или то было раньше? Запрет снят? Теперь никто не обратит на меня внимания? В толпе других посетителей? Или уже и жильцов-постояльцев? Как поживает наше юридическое светило?

- Ларри возвращается к своей жене. Кстати, он позвонил и сказал, что ты заходил позавчера. Когда я была в университете. Что это на тебя нашло?

- Заходил попросить о помощи. Дурацкая история, но я не знаю, как из нее выпутаться.

- Да?

- Помнишь это дело с погибшим стариком? Оно все тянется. Полиция считает, что не кровать его выбросила в окно, а кто-то помог ему вылететь. Подозревают меня.

- Но при чем тут я?

- Старик погиб как раз в тот день, когда мы с тобой были на озере Себаго. И я подумал... Ты могла бы подтвердить, что меня не было в городе в тот день. Конечно, нет никакой нужды рассказывать про палатку и все прочее. Просто ты хотела посоветоваться со мной о судьбе сына, который тревожил тебя своими настроениями. Проблемы созревания и все такое. Для этого тебе даже не надо являться в суд. Просто дать показания в полицейском отделении. Под присягой. Называется "депозиция".

Лицо Долли было задумчивым и спокойным. Но взгляд все блуждал по сторонам. Дался ей этот официант! Который наконец разгрузил свой поднос. И теперь загляделся на уставленный тарелками стол. Будто не веря, что он мог принести зараз такую гору амброзии и нектара.

- Ты хочешь,.. - начала Долли. - Ты хочешь, чтобы я взяла свое самое дорогое, самое сокровенное воспоминание, вытащила его на всеобщее обозрение и перемешала с какой-то уголовщиной. Сделала его частью какого-то полицейского фарса. Твое место в моей душе всегда было полно света. Тебе мало того, что ты погасил тот свет, который был впереди. Теперь ты хочешь залезть в прошлое и погрузить в сумрак то, что осталось там. Ты либо ничего не понял - не понимаешь - про нас с тобой, не понимаешь, что нам было дано и что мы упустили, либо... Либо ты как-то неправдоподобно и безнадежно жесток... И в любом случае...

Она не договорила. Сняла очки, спрятала их в сумочку. Щелкнула замком.

ТВОИХ БРОВЕЙ ДВА СУМРАЧНЫХ ЛУЧА ИЗОГНУТЫ, КАК МЕЧ У ПАЛАЧА.

Встала из-за стола. Пошла прочь. Русый узел волос, черная блузка, светлая юбка. Шахматная фигурка вдоль шахматных квадратов столов. Способная вот так, неожиданным, непредсказуемым ходом нанести такой внезапный, такой мучительный мат.