Суббота навсегда

В нашем археологическом ощущении прошлого, когда оно двухмерно, египтяне возникают этакой игрой фаса и профиля, существами, которые движутся перпендикулярно направлению своего взгляда и развороту корпуса. Прямоугольные плечи у женщин, кажущихся узкобедрыми, оттого что повернуты к тебе боком — да еще когда парик своей формой похож на дамскую стрижку начала шестидесятых — превращают их, скажем, нашу бедную Анхесенпаатон, чуть ли не в манекенщиц. Вот пишет же Картер, что «в результате многократных изменений мужского идеала женской красоты современному идеалу более близок облик древнеегипетской женщины, чем красавиц классических времен, эпохи средневековья или Возрождения… Если надеть на Нефертити платье „от Диора“, и она войдет в нем в фешенебельный ресторан, то будет встречена восторженными взглядами присутствующих».

А Анхесенпаатон? Ее родители были похожи между собой как брат и сестра Курагины, оставаясь — один уродцем, другая красавицей. Анхесенпаатон не унаследовала красоту Нефертити. Что касается отца, бывшего ей одновременно и дядей и мужем, то Аменхотеп IV (как звался он, прежде чем выкинул свой монотеистический фокус и сделался Эхнатоном) имел почти женскую грудь, округлый живот, широкий таз и покатые плечи — словно бросал вызов не только жрецам Амона, но и всей древнеегипетской Академии художеств. Передав свое женоподобие дочери, а не сыну, Эхнатон этим никак не мог ей повредить. Потому, не став второй Нефертити, Анхесенпаатон в дурнушках все же не оказалась.

Отец и муж в одном лице — об этом маленькая девочка может только мечтать. Их брак, как говорят сегодня, был гармоничным. Едва только это стало возможным, Анхесенпаатон подарила отцу внучку, которую тоже назвали Анхесенпаатон. Но, видно, Эхнатону на роду было написано растить лишь пять дочерей — как Тевье, как Лоту. На шестой он умер. Шел ему тогда сорок первый год. Так и не увидел он шестое голенькое тельце, которое зачал. Возможно, даже о зачатии ничего не узнал. Бальзамирование продолжается семьдесят дней, Анхесенпаатон вышла замуж за Тутанхатона, будучи беременной — не уже беременной, что часто случается, а еще беременной, как в «Шербургских зонтиках».

Почти одновременно с Эхнатоном Сменхкара скончался в первопрестольной, то есть в Фивах, относительно которых новая столица, Ахетатон, выступала в роли «окна в Европу», здесь — в небо. Умер Сменхкара от рака желудка — по утверждению специалистов, исследовавших его мумию. Найденная в гробнице Тии, в Долине царей, она первоначально сочтена была за мумию самого Эхнатона, «вскрытие» же мумии Эхнатона, полагают, пролило бы свет на многие загадки, связанные с его царствованием. Но как бы там ни было и кто бы ни был погребен вместе с Тией — Эхнатон ли, Сменхкара ли — египетский трон остался без фараона. Этим объясняется быстрота, с которой Нефертити-Нефернити женила жившего с нею Тутанхатона на дочери — нельзя было позволить фиванским жрецам или еще кому-то, кого мы не знаем (не знаем?), перехватить инициативу. В Египте, где существовал матриархат, престол наследуется по женской линии. Так что, кто женится на Анхесенпаатон, тот и царь.

Л. Котрелл выдвинул оригинальную гипотезу о причинах развода Эхнатона и Нефертити и в связи с этим — о роли последней в борьбе Атона с Амоном. Это Нифертити обратила Аменхотепа IV в единобожие, это ею была объявлена война фиванскому Амону и его жрецам. Когда же ее супруг проявил слабость, уступив давлению со стороны фиванцев — в частности согласился сделать своим соправителем «амоновца» Сменхкара, выдав за него уже обрученную к тому времени со смертью Меритатон, тогда счастливейший союз Эхнатона и Нефертити распался.