Стылый ветер

«Не может быть! Оно не сможет разбить каменную кладку!» Но изнутри уже послышалось бульканье и стук. Туман заполнил почти весь чердак, холодным липким потом оседая Ольге на спину, а каминная труба, кажется, зашаталась. Сверху посыпалась какая-то труха. Мерзкое кваканье раздалось над самым ухом...

Ольга увидела что-то темное, потянувшееся к ней от трубы, завизжала и с силой ударила косой. Пятясь, она кромсала и била тянущиеся к ней, кажется, уже со всех сторон черные руки. Не было воздуха, чтобы кричать – всюду липкий туман, пыль и листья сухой травы. Что-то цеплялось за ее волосы, падало ей на ноги или рядом, пока она не прорвалась к ведущей на воздух дверце. Вцепившись левой рукой в дверной косяк, а в правой сжимая косу, она посмотрела вниз: земли не было видно. Только туман.

– Мария! Это ты?! – В тумане, под стеной, стоял Цебеш. Он держал в руке стеклянный фонарь и был совершенно спокоен. – Что у тебя в руках?! Выбрось немедленно, а то порежешься. Опусти лестницу и слезай. Давай, только аккуратно!

Ольгу била крупная дрожь. Ослабевшие вдруг ноги стали сами собой подгибаться. Она выкинула косу и попыталась спустить совсем недавно с таким трудом втянутую лестницу вниз. «Уж лучше Цебеш, чем это страшное из трубы». Но лестница не поддавалась, словно ее кто-то держал. Держал и с булькающим сипением подбирался все ближе и ближе.

С криком омерзения и ужаса она упала вниз, в туман, под радостный вопль сотен жаб.

– Мария... Мария! – Цебеш тряс ее за плечи и заглядывал в глаза. – Ты вообще соображаешь, что творишь?

– Что... что это было? – спросила она шепотом.

– Что именно?

– Там, в доме... Оно на меня нападало. Лезло в трубу.

– Зачем ты забралась на крышу? Схватила эту ужасную косу. Не умея обращаться, косой очень легко себя ранить.

Цебеш помог ей встать и повел к дому. Дернул за дверную ручку и, заметив чурбачок, отбросил его в сторону ногой.

– Зачем ты подпирала дверь?

– Нет! Не ходи туда. Там... Водяной или... не знаю. Он все хотел до меня добраться.

Старик открыл дверь и зашел внутрь. Посветил фонарем и пригласил ее войти следом за собой.

– Что ты тут видела, можешь толком мне рассказать? Я пошел за фонарем к соседям... Ты же залила камин кипятком, а трут был сырой, я промочил его, пока ловил жабу в болоте... Ты от меня пряталась на крыше или?..

– Или.

И Ольга стала подробно рассказывать ему о том ужасе, который ей довелось пережить. Цебеш тем временем развел в камине огонь и установил над ним котелок. Потом он взял фонарь, шпагу, заглянул во все двери и затем, выслушав Ольгу, обошел дом вокруг. Она чувствовала себя как выжатый лимон. Рассказав обо всем, она словно смотрела теперь на происшедшее со стороны. Все новые вопросы и подозрения появлялись у нее.

– Ты мне соврал. У тебя был огонь – в той комнате, с пентаграммой. Он и сейчас горит. Ты не за огнем ходил к соседям... Тогда зачем? Зачем ты уходил?!

Цебеш посмотрел на нее удивленно, словно увидел в первый раз:

– Это же священный огонь. Его нельзя тревожить... Ты нарушила свое Предначертание. Вот откуда весь этот ужас. Ты не должна была красть у меня и прятать яйцо, понимаешь? То, что произошло с тобой сегодня, только начало. Нарушать Предначертанное нельзя. Это бессмысленно. Господь все равно вернет тебя на путь истинный, но это может достаться тебе такой ценой, что сегодняшний ночной страх покажется шуткой.

– Ты хочешь сказать, что этот водяной... Он преследовал меня потому, что я спрятала яйцо?

– Да. Никому не позволено безнаказанно сходить с Пути... Силы, которые ты потревожила, безразличны к судьбам отдельного человека. На шестеренках, движущих мировой механизм, можно ехать, можно использовать их в своих целях. Но остановить эти шестеренки нельзя. Слепой механизм просто перемелет тебя в пыль.

Сознание Ольги вдруг пронзила догадка.

– Ты натравил на меня водяного, свою болотную жабу, чтобы заставить участвовать в этом безумном эксперименте!

Цебеш рассмеялся:

– По-твоему, мне больше нечем заняться?.. Впрочем, думай что хочешь. Если ты считаешь, что я смог наколдовать все описанные тобой ужасы, то это мне даже льстит. Запомни одно: сегодняшняя ночь – наказание тебе за то, что осмелилась свернуть с Пути. Ты могла видеть водяного, огненных человечков, что угодно еще. Большей частью, я уверен, это были иллюзии... Так или иначе, но я нашел тебя доведенной до отчаяния, забравшейся на крышу, с косой в руке и с совершенно безумным взглядом. Ты могла легко зарезаться косой, свернуть себе шею, прыгая с крыши, утопиться в пруду, еще что-нибудь. Это происходит со всеми, кто сходит с Пути. На самом деле ничего не было, все ужасы тебе показались. Я осмотрел дом. Нет никаких следов того, о чем ты говоришь.

– Неправда! – выдохнула Ольга. Ей и сейчас виделись в блеске каминного пламени рыбьи чешуйки, лягушачьи лапы с перепонками и прочая мерзость.