Стычки локального значения

Я пожал руки каждому из присутствующих, на пару секунд дольше положенного задержавшись на лапке Нюрки.

— О, герр Майнце тоже один раз полюбить фройляйн Анну? — мой провожатый замечал все. Кадровик. — Если Анна говорить Sie «да», я стал здесь один совсем грустный.

Михаил заржал в голос. Анька английского не знала — всегда учила немецкий и даже побеждала на каких-то районных олимпиадах — и хлопала глазами, силясь понять, что лопочет обаятельный австриец.

— Скажите господам, герр Шульц, что я очень рад видеть их здесь. И буду счастлив приветствовать на любом из моих предприятий от Финляндии до Сингапура. В наш век открывающихся границ и международной разрядки деловым людям очень нужно такое общение, оно обогащает обе стороны и снимает непонимание. А непонимание — это убытки, которые никому не нужны. Особенно я хочу выразить свое восхищение русской красавице Анне Стрелцофф. Мне говорили мои дед и бабка, что самые красивые женщины живут в России, но, кажется, мои предки заблуждались. В России живут ангелы. По крайней мере, они там точно есть, теперь я знаю. И тем ценнее подвиг товарища Горбачева, открывающего свою страну мировому сообществу. Еще скажите, что если у господ стажеров есть претензии, предложения, пожелания, они могут смело обратиться ко мне напрямую.

Герр Шульц разразился какой-то длинной речь, в которой я десяток раз услышал «Анна» и ни разу «Горбачев».

Скомкав окончание экскурсии, я кое-как умолил вице-президента вернуться — так ему не хотелось лишать Стрельцову своего общества.

Главное, что я вынес из этой нечаянной встречи — внешность нужно менять! Усы, очки, прибавить в весе фунтов шестьдесят, фарфоровые зубы — ничего не должно остаться во мне от Захара Майцева. Не хватало еще провалиться, если попадется кто-то не столь сильно подкованный в конспирации, как старинный комсомольский вожак Нюрка.

Вечером я сидел в своем номере Ring и тихонько напивался. Только сейчас мне пришло в голову ощущение, что Серый отобрал у меня какую-то очень важную часть моей настоящей жизни и заменил ее неправильным суррогатом. Безмерно интересным и насыщенным, но суррогатом — не жизнью. И хотя мой папа — психотерапевт — считает, что психологию изобрели бедные евреи, чтобы ничего не делая стать богатыми евреями, мои мозги определенно нуждались в ремонте. Но к последователям Фрейда или Юнга я не пойду.

В начале восьмого я не выдержал и позвонил Шульцу с требованием срочно выдать мне место, где остановились русские.

Наверное, рядом с ним присутствовала та самая «фрау Шульц», потому что оказался он необыкновенно сговорчив и уже через пару минут я бежал по ступенькам лестницы вниз — к паркингу, где машины, которые отвезут меня к Аньке. Зря, наверное, напился.

Для проживания русским стажеркам выделили какой-то домишко в Дёрлинге на Бёрнергассе: зелень, узенькая дорожка, метровой ширины тротуар и много припаркованных к обочине «Опелей».

Я попросил кого-то из своих бесчисленных Томов-Максов-Пьеров остановиться через три дома после нужного и вернулся к нему пешком.

Обычная белая кнопка электрического звонка, цветы в клумбе — ничего неожиданного и все равно как-то не по себе. Дома я нажал бы на это звонок не задумавшись ни на секунду.

Та, что вышла ко мне на крыльцо, была и Нюркой, и не была ею одновременно.

Кофта с высоким воротником, джинсы, туго обтягивающие ладные ноги — такой могла бы быть Стрельцова в своих грезах. И тем не менее именно такая стояла она передо мною.

— Все-таки это ты, — вместо «добрый вечер» сказала она. На чистейшем русском.

— Так получилось, Ань. И я тоже очень рад тебя видеть. Погуляем?

— Ностальжи мучает монгольского героя?

— Не представляешь как. Так ты пойдешь?

— Знаешь, Майцев, если бы это был не ты, а кто-то более серьезный, я бы плюнула в твои лживые глазенки! Но это ты — самый легкомысленный оболтус на курсе. На тебя что плюй, что по башке костылем бей — итог один.

— Ты забыла добавить «самый талантливый».

— Еще врун и фантазер.

— Талантливый, — настаивал я, сгребая ее в обьятия.

— И руки убери, Сухэ-Батор. Ты еще и напился, — она повела своим тонким носом.

— Так ты согласишься погулять по этим чудным аллеям с монгольским героем? — я спрятал руки за спину. — Или мне валить в сторону Сихотэ-Алиня?

— Это не в Монголии, умник, — Стрельцова насмешливо фыркнула. — Подожди.

Спустя четверть часа мы брели по узкой улочке, пропуская редких прохожих, и Анька рассказывала мне, как оказалась в Вене: