Ступень Пятая

— Как вариант, — согласился я. — Гарантии, конечно, не дам, но почему не попробовать порыть в том направлении? Нужно же Накреху где-то прятаться? Логично в том месте, о котором знает только он.

Конечно, логика Накреха была несколько вывернутой, но рано или поздно он все равно решит воспользоваться заготовками Глазьева-младшего, если таковые есть. В том что они могли быть, я не сомневался. Роман многое делал втайне от отца, в отношении которого был уверен, что тот его недооценивает и задвигает.

— Опрошу, — бодро сказал Ефремов. — Вообще, надо признать, Глазьев оказался полезным приобретением, когда понял, что будущее его завязано только на нас. Сразу все клановая шелуха слетела и получился вполне приличный сильный маг.

— Мне он кажется несколько глуповатым, — внес я ложку дегтя в восторги генерала.

— Не без этого, — согласился Ефремов. — Но иногда силы и исполнительности хватает.

— К ним бы еще откровенности добавить, — намекнул я на затягивание разговора.

— Все, Елисеев, понял, иду опрашивать.

Он отключился, полный радужных надежд, я же откинулся на подушку и закрыл глаза. После всего двух разговоров сил совсем не осталось, зато появилась повышенная чувствительность. Каждый звук лупил по оголенным нервам так, что хотелось укутаться в непроницаемый кокон и впасть в спячку, пока все это не закончится.

— Хочешь, отправлю в целительский сон? — жалостливо спросил Тимофей, который с чего-то уверился, что в ритуале что-то пошло наперекосяк по его вине.

— Мне туда сейчас нельзя, — отказался я. — Повышенная уязвимость. Тим, не бери в голову. Ты мне сейчас ничем не поможешь. Мне просто нужно отлежаться — и все придет в норму. Нужно только время.

Где бы его еще взять? Такого, чтобы ничего не висело надо мной и над кланом?

Интерлюдия 3

Утром Накрех проснулся посвежевшим и полным сил. Даже неудача с Елисеевым больше не расстраивала. Расстраивало то, что вчера он слишком поддался собственным эмоциям, хотя из больницы мог уйти тихо и так, что Императорская гвардия уверилась бы, что тело похитили, и не устраивала бы сейчас облаву конкретно на него. Но что сделано, то уже не изменить. При всех своих талантах способностью обращать время вспять Накрех не обладал, о чем не жалел, потому что каждая ошибка — это опыт, который тем более ценен, если ошибку нельзя переиграть. Следовало планировать, исходя из того, что есть. Жаль, что в этом клоповнике не было даже древнего телевизора, из которого можно было бы узнать новости. Всей правды там, конечно, не скажут, но и из того, что говорят, можно составить картину поисков. Нельзя пренебрегать информацией из любого источника. Конечно, был еще канал с Морусом, но того внешняя информация интересовала мало, а занимающийся им человек уже был безвольной куклой, не способной выполнять сложные действия, а поэтому не мог использоваться для добывания информации. К сожалению, без присмотра Морус сожрал почти всех, до кого мог дотянуться, поэтому Накрех не исключал, что вскоре на место проживания твари обратит внимание ефремовская контора. Точнее, он был в этом уверен. И это была одна из причин, по которой он собирался держаться подальше от своего создания. Более того, в настоящее время Морус представлял скорее обузу, но обузу такого плана, которой можно было существенно ослабить противника, если их свести правильно.

Накрех с отвращением осматривал убогую обстановку квартиры, в которую его занесло. Конечно, настоящий маг может создать себе комфорт из ничего, но, во-первых, использовать магию там, где можно обойтись деньгами — дурной тон, во-вторых, насыщенность магического фона в квартире пьянчужки может привлечь нездоровое постороннее внимание, а в-третьих, Накрех считал, что конфетка, сделанная из дерьма, по сути, остается тем же дерьмом и не стоит затраченных на превращение сил. Можно отсидеться один-два дня после многолетнего добровольного заточения, когда каждый, даже самый отвратительный, запах в радость, как и каждый настоящий звук. Но потом захочется простора. Простора — и нужных ингредиентов, доступ к которым получить будет не так просто. В бытность Новиковым он сделал пару закладок, но все они были на мальцевской территории, а возможно, уже очищены и истыканы сигналками и камерами. Лезть туда в нынешнем состоянии — сущая глупость. Если бы тело не было столь приметным, можно было бы еще подумать в направлении того, что самое незаметное место на свету, но не тогда, когда твоя физиономия постоянно бывала на разворотах журналов. Накрех даже припомнил, что Глазьев участвовал в паре телепередач, то есть имеет лицо, откровенно засвеченное, что большой минус. Нужно либо уезжать из города, либо менять тело. И то, и другое имело слишком много отрицательных сторон.

— Колян, открывай! — внезапно кто-то заорал и затарабанил в дверь. — Я знаю, что ты дома.