Стуки-ДАО

Когда я вернулся, испарения уже ушли в вентиляцию и ядовитая смесь перестала кипеть. От Лилии осталось совсем немного - как раз достаточно, чтобы заполнить то уродливое пластиковое ведро для мусора, которое она так любила. Что ж, мне доставляет удовольствие думать, что теперь они всегда вместе.

Странная звенящая эйфория на фоне все той же пустоты потихоньку заполняла меня.

Все, конец! Больше не надо притираться характерами, уступать и находить компромиссы. Всегда ненавидел компромиссы! Не надо тратить деньги, вступать в бессмысленные разговоры, пытаться изменить и сделать человека. Горбатого да исправит могила - на собственном опыте я познал эту немудреную поговорку.

Ведро я плотно прикрыл крышкой и запихнул его потертый старый рюкзак. Потом оделся и вышел наружу. Там было холодно - снега не было, но ледяной зимний ветер хватал за щеки. Та было даже лучше. Я нежно обнял рюкзак и пошел заводить машину.

Вряд ли меня кто ни будь видел - стояла глухая зимняя ночь, темная как уголь в неработающей котельной. Было новолуние и месяц изящной серебряной диадемой завис у ломаной линии крыш - он тоже обледенел и больше не казался мне изящным.

Я знал, куда отправлюсь - высшая справедливость подсказывала мне, что упакованные в ведро останки должны быть закопаны у моста на правом берегу - на том месте, где все началось. Это было бы правильно, ибо процессы, происходящие в природе по сути своей цикличны и только так можно добиться в гармонии. Я завершал свой круг.

Грунт был твердым и неподатливым - мерзлота, поэтому я упаковал ведро в снег - я помню это место и могу указать на него хоть сейчас - в тени опоры, там, где вода встречается берегом. Я копал перчатками рыхлый рассыпчатый снег, и было темно и холодно и была только тьма и снег, да звезды - много-много звезд, что раскинулись над головой.

Одни звезды - их было так много, они были такие яркие, почти как в тот день, когда мы с Лилией стояли вот здесь на мосту и я признался в своей любви. Вот только теперь они не подмигивали мне, не поощряли, не напутствовали - они были холодными и жестокими эти звезды. И они судили. Их было так много, а я был всего один - слишком маленький и незначительный, закапывающий труп недавно убитой женщины. Я знал, что был не прав, знал, что ошибся - звезды говорили мне, они смотрели холодно и льдисто и от их взглядов мороз шел по коже.

Кажется, я зарыдал там, под мостом, и попытался спрятаться в тень от этого холодного взгляда. Никто из людей не должен знать, что я совершил, однако ничего нельзя скрыть от неба.

Всхлипывая, я забросал рюкзак снегом и оставил его ждать весны - весна такое время, когда ностальгия не приносит печали. Поднимется река и унесет этот расползающийся по швам мешок с его грустной пассажиркой вниз по течению, мимо крутых берегов - правого и левого, мимо садов, яблонь, травы и помоек, мимо дохлых собак, использованных шин и вечно голодного воронья. Понесет дальше и обрушит где ни будь с плотины в облаке гневно шипящей желтой пены.

Как желтый опавший лист, как битая стеклянная бутылка, как мертвая собака на шоссе с вывернутыми кишками - в природе все эстетично и все красиво для тех, кто умеет смотреть.

Я смахнул слезы умиления от пришедшей на ум картины и побрел к машине. Звезды смотрели - холодные и страшные в своей ледяной лаконичности. С тех пор я боюсь выходить на улицу в звездные ночи - слишком много пробуждается ненужных воспоминаний. В такие ночи мне начинает казаться, что я был все же... не совсем прав.

Но, как уже говорилось, я не мучаюсь совестью. Мертвый лист ничуть не хуже живого, я вам говорю!

Вот, собственно, и вся моя простая история. История человека, который пострадал из-за своей любви. Ну, и может быть из-за своей неряшливости.

Я так и не знаю, кто именно на меня настучал. Подозреваю, что это было то жалкое создание, которое я опрометчиво отпустил. А может быть и нет. Важен результат - буквально неделю спустя история с убийством всплыла на свет божий, а я, напротив, пошел ко дну.

Не буду рассказывать, что последовало за этим - это скучное и бессмысленное повествование. От меня отвернулись все, меня предали остракизму и ненависти людской. Меня называли чудовищем и падение мое было ужасным ибо забрался я высоко. Мои приятели отреклись от меня, мои родственники предали меня анафеме - и посещали с тех пор тайком от посторонних глаз. Отец Лилии поклялся меня уничтожить, но к счастью был разбит инсультом за два дня до того, как меня посадили.

Было долгое разбирательство, потом суд, на котором меня попытались признать невменяемым, и была экспертиза, на которой оказалось, что я обладаю завидным душевным здоровьем. Не раз и не два добрые люди в белых халатах спрашивали меня, зачем я это сделал, а я вещал что-то о нахлынувшей ярости, потере контроля над собой. Увы, врачи тоже были жалкими созданиями, а стало быть, я не мог сказать им правды.