Стук ее сердца

– Я уже горел в аду. И знал, что схожу с ума. Но меня спасла от безумия маленькая девочка, которая пела и улыбалась и никогда не спрашивала, где я и что со мной происходит. Не спрашивала, потому что знала – я не смогу ответить. Я сохранил рассудок только благодаря ей.

В глазах защипало, и Ева зажмурилась, сдерживая слезы.

– Когда это кончилось?

– Примерно через месяц после того, как меня доставили в Токио. Я еще лежал в госпитале, в бреду и лихорадке. Она вдруг перестала появляться. Я говорил себе, что она была частью галлюцинаций, но в глубине души знал – девочка настоящая, она существует, живет где-то. Говорят, нечто подобное случалось в войну. Жены приходили к мужьям на фронте, рассказывали… всякое. Некоторые называют это астральными проекциями. Но со мной было не так. Девочка была настоящая, и я знал, что она – моя. Я испугался. Решил, что должен все проверить, убедиться, что она – не галлюцинация. И что я не сумасшедший. После госпиталя поехал в Атланту. Ты уже переехала из старого дома в другой, на Морнингсайд.

– Да, не хотела, чтобы Бонни росла в трущобах.

– Дом был старый, красивый, на передней веранде розовая герань. Я стоял через дорогу, на другой стороне улицы, и ждал, пока она придет домой из школы. На ней был клетчатый золотистый топик и джинсы, в волосах какая-то яркая заколка. Ты встретила ее на автобусной остановке, взяла за руку, улыбнулась, и я понял, что у вас двоих все будет в порядке. Ты поступила в колледж, твоя мать выправилась, вы с дочкой любили друг друга. У тебя было все, что ты хотела. Вы определенно не нуждались во мне. Больной, психически неполноценный, я стал бы для тебя дополнительной обузой.

– Да, я не нуждалась в тебе, – незнакомым, чужим голосом выговорила Ева. – Но и не прогнала бы.

– Из жалости? – Джон покачал головой. – Я бы не принял жалости. Кроме того, мне было куда податься. Кин и его приятели предложили хорошую работу в далеких краях. – Он горько усмехнулся: – Да, на меня был большой спрос. Я уехал и вернулся в Америку спустя три года. Что случилось за это время, ты знаешь. Бонни похитили примерно через месяц после моей поездки в Атланту. Сколько раз я ругал себя за то, что не зашел тогда к тебе домой. Может быть, что-то пошло бы иначе. Может быть, я смог бы что-то сделать.

Ева чувствовала его боль, глубокую, застарелую, рвущую душу, пульсирующую в темноте.

– Бонни пропала буквально у меня на глазах. Только что была рядом, и вот уже нет, – охрипшим голосом заговорила она. – Потерялась в толпе. Мы с Сандрой сделали все, что могли. Ты не сделал бы больше.

– Не знаю. Жизнь – занятная штука. Иногда делаешь какой-то ход, и все меняется. Этот вопрос не дает мне покоя.

– И не только тебе, а и всем нам. Лишь через много лет я пришла к тому, что виноват убийца, а не я. – Она протянула руку и коснулась его волос. – И не ты, Джон.

– Я к этому еще не пришел. Я не защитил тебя. Не уберег ее. Я проиграл. Ноль – два. – Он взял ее руку и крепко сжал. – Когда я вернулся и узнал о Бонни, меня… я сорвался. И до того балансировал на грани, а эта новость толкнула меня в пропасть. Путь наверх был долгий и тяжелый. Я хотел кого-нибудь убить, но убить не любого… И тогда я начал поиски.

– Я тоже.

– Знаю. Странно, что за все эти годы никто из нас так и не нашел его. – Джон поднял голову. – Но теперь у меня кое-что есть. Думаю, цель близка. Обещаю тебе, я найду его.

Она напряглась:

– Кто? Скажи мне, кто он?

– Чтобы тебя убили? Нет. – Джон покачал головой. – Слишком многим я принес боль и смерть. Не хочу, чтобы пострадала еще и ты. С тебя хватит.

– Кто он? Блэк?

Он поднес ее руку к губам и тут же опустил на покрывало – она лишь успела ощутить их тепло.

– Все эти годы ты заботилась о нашей Бонни. Теперь позволь мне сделать кое-что для нее.

– Черта с два!

– Вот такую Еву я всегда помнил. – Джон повернулся к двери. – Огонь.

Не скажет? Уйдет и оставит ее в смятении и сомнениях? Но ей нужно узнать еще кое-что.

– Джон… – Он остановился. – Ты уже сказал, что Бонни перестала приходить к тебе, когда ты был в госпитале, в Токио. Но потом… – Слова застряли в горле. Она сглотнула комок. – Ты видел Бонни потом… после того как ее забрали?

Молчание. Он замер, опустив голову.

– Джон?

– Да, – чуть слышно прошептал он.

Дверь за ним затворилась.

Ева закрыла глаза, и слезы медленно покатились по щекам.

«Чудо», – сказала та медсестра, когда в первый раз принесла ей Бонни. Ева всегда знала, что ее дочь – особенная, но до сегодняшнего дня не знала, насколько особенная. Как она смогла? Как смогла спасти отца, которого никогда не видела и о котором ничего не знала? Бонни никогда не рассказывала о своих снах. Связывалась ли она с Джоном на каком-то другом, особом уровне? Понимала ли сама, что с ней происходит?

Бонни осталась в жизни Джона Галло. Как и в жизни Евы. Осталась ангелом-хранителем.

Любящей. Утешительницей и спасительницей.

А Ева и не знала, что происходит.

– Бонни, – прошептала она. – Почему, милая?