Студия пыток

Сто лет тому назад стадо этих странных зверей неслось по зеленой равнине, и от топота их копыт содрогалась земля. А рядом мчался поезд, за которым летел серый дым. Кочегар бросал уголь в топку, машинист, оживленный погоней, давал гудок. Где-то в пути мужчина из третьего вагона выставил в открытое окно винтовку, навел ее, спустил курок и… бах, одного бизона теперь можно обезглавить, выпотрошить, набить опилками и сохранить в таком вот виде.

Виктор стоял за стойкой, добродушный, как обычно.

– Ну как, нравится, Рильке? Сегодня в обед приобрел. Три мужика, которым очень хотелось выпить, сорок минут потратили, чтобы ее здесь укрепить. Я собираюсь устроить конкурс на лучшее имя этой голове.

– Отлично, Виктор. – Я отвел руку девушки от переносицы быка. – Но, может, стоит повесить ее чуть выше? Викторианские таксидермисты использовали мышьяк в качестве консерванта. Это вещество живет долго, а ты ведь не хочешь травить своих посетителей.

Виктор помрачнел. Добрый дядюшка куда-то исчез, и я увидел взгляд ответственного за городские дороги, наблюдающего за укладкой шоссе на месте разрушенных зданий.

– Бобби! Угости мистера Рильке за наш счет и повесь этого быка повыше. – Он повернулся к Ферри. – Вообще-то это твоя работа – такие вещи мне сообщать.

Ферри глубоко затянулся, потом затушил сигарету в пепельнице, рядом со скрюченными останками других окурков. Он поднял голову. В неоновом свете на его лице показались новые ручейки морщин, что вливались в русла старых и глубоких. Мудрая, древняя, галапагосская черепаха. Он с умыслом ответил вопросом на вопрос:

– А спроси его, откуда он это знает?

Я не боюсь Ферри, однако новые враги мне тоже ни к чему.

– На самом деле это не так уж широко известно, – солгал я. – На прошлой неделе по аукционным домам разослали циркуляр, а то бы и сам не знал.

– Да уж. – Энтузиазм вновь вернулся к Виктору. – Вот он, мир антиквариата: купил – продал, нашел – потерял… Эй, Бобби, налей и Ферри заодно.

Я взял предложенное мне пиво и присоединился к кучке антикваров в центре бара. Иэн из Эдинбурга пустил по кругу какие-то драгоценности. Простой серебряный браслет с единственным зелено-голубым камнем.

– Как вы думаете, чей это браслет?

– Индейский, навахо.

– Правильно. Как думаете, сколько стоит?

– Пятьдесят фунтов.

– Примерно. А вот этот? – Он протянул еще один простенький браслет с одним камушком бирюзы в зеленых прожилках. – Как вы считаете, сколько это стоит?

Понятно, что он вешает лапшу нам на уши, но кто-то все же ответил:

– Столько же.

– Нет. – Иэн положил оба браслета рядом с рюмками, пивными бутылками и полупустыми стаканами: в голубых камнях отразилось белое кружево подсохшей пены, изморозь опустевших стаканов. – Нет, черт подери! А знаете, почему?

Все покачали головами.

– Расизм. Вот этот сделали индейцы навахо, а этот – индийцы. Индийское серебро – поцелуй смерти.

Ловкач Стив настолько невероятен, что его нужно видеть. Грязный желтый шейный платок плохо скрывает отсутствие рубашки под светло-коричневым пиджаком. Волосы густые и черные, зачесаны налево. В этот раз у него появились усы а-ля Запата.

– Привет, Стив. Что, маскируешься?

– Очень смешно.

Он отвернулся к своей соседке. Та еще недостаточно пьяна, чтобы пойти с ним, но Стив ждет. У него терпение старого грешника.

Артур протягивает мне книгу:

– Как ты думаешь, сколько стоит?

Суперобложка чистая, яркая, с оторванным нижним уголком. Интересно, в каком состоянии она была сегодня утром и в каком будет к вечеру, когда Артур отправится баиньки. Я снимаю супер и осматриваю переплет. Без неровностей и жирных пятен, корешок прямой и твердый. Первое издание, Эрик Эмблер «Маска Медузы». Я возвращаю ему книгу:

– В хорошем состоянии.

– Да она восхитительная. Просто восхитительная. Из иного мира. – Он допивает третий бокал красного вина. – Ну давай, говори – сколько я, по-твоему, за нее прошу?

– Ты замучил, Артур.

– Ну догадайся. Догадайся.

– Все, что можно сказать о книге, – это в хорошем она состоянии или нет.

Я надеялся, что после моих слов Артур сообразит, что эту вещь не стоит таскать везде с собой, лапать грязными руками, всем показывать и, в конце концов, забыть под стулом в каком-нибудь баре.

– Детектив, первое издание, 1943 год, в хорошем состоянии, ну запроси сто. – Я польстил ему, на самом деле, думаю, скорее пятьдесят.

– А вот тут ты ошибаешься, Рильке. – Лицо Артура раскраснелось, на щеках и на носу выступили капилляры. Из всех моих знакомых пьяниц он самый счастливый. – Дело в том, что склад, в котором она хранилась, разбомбили во время войны. Взлетел на воздух, как ракета. Сохранилась только малая кучка книжек, среди которых и эта. Так что полторы штуки! – Он с размаху ударяет книгой о стол. От громкого стука вся компания вздрагивает. – Полторы штуки! Вот видишь, Рильке, можно сказать, Адольф сыграл мне на руку сегодня.

Пьянчуга у стойки встревает:

– Э! Моего папу на войне убили.

– Не обижайся, мужик, не обижайся. Я просто придурок, когда выпью, не обращай внимания. Ты что пьешь?

Алкаш потянулся к большой кружке крепкого пива, все еще сохраняя праведный гнев на лице: