Студия пыток

– Ну вот, им придется над этим попыхтеть. – Он снял с двери расклешенное пальто и надел полусапожки. В таком наряде ему все равно не выиграть конкурса красоты. Но он повернулся и широко улыбнулся мне: – Готовы!

– Ты действительно собираешься выходить в таком виде средь бела дня?

– А я постоянно это делаю. Никто и не смотрит, а если и смотрят, думают, что я просто страшная женщина. В любом случае, некоторые из нас, подлых гомиков, умеют драться. Ну, готов?

– Ты ничего не забыл?

Он остановился, пробормотал: «Боже родимый!» – рассмеялся и потянул за веревку.

– Нет, Лесли, ни за что.

– Давай. Это счастливая сумка. Прошлой ночью она висела прямо над головой у полицейского, и он не заметил. Это ж чудо гребаное! Как только вернусь, позвоню священнику и попрошу освятить этот мешочек.

– Слишком бросается в глаза. Я бы не стал ее носить с собой. Такая сумка не в моем стиле.

– Ну, ради меня, Рильке.

Я вышел из подъезда и осмотрелся. Задний двор дома Лесли был четвертым. Чтобы добраться до улицы, нужно пересечь три задних двора и перемахнуть четыре шестифутовые стены.

Джереми Бентам изобрел свой тюремный паноптикум, чтобы надзирателю удобнее было надзирать. Камеры располагались по кругу, и он из будки в центре мог наблюдать за ними под любым углом. Как это соотносится с его системой великого счастья, я не знаю, но идея имела успех у школьных архитекторов. Внутренний двор Леса не был круглым и не походил на тюрьму, но я был уверен, что за мной наблюдают из семидесяти квартир. Первые две стены я миновал удачно и побрел дальше – беспечной походкой, с шотландской сумкой, постукивающей по бедру. Около третьей, под сохнущим на веревке желтоватым бельем, кругами вертелся маленький мальчик на трехколесном велосипеде. Он уставился на меня в упор.

– Я ключ посеял, малыш. – Перескочив через стену в его двор, я спросил отеческим тоном: – А почему ты не в школе?

Мальчик с подозрением на меня покосился. Его молочные зубы походили на маленькие надгробные плиты.

– Я еще маленький. Мне еще пяти нет. В школу Кайл ходит. Он большой мальчик. – Он перевел взгляд с меня на окно второго этажа и заорал сиреной: – Мамаааа! Тут дядя только что перелез через забор!

Окно распахнулось, и я понял, в кого у него такой голос.

– Молодец. Стой где стоишь, я звоню в полицию. – Я заметил, как она хватает телефон, набирает 999. При этом она истошно вопила: – Я знаю, чего тебе надо! Не подходи к ребенку. Извращенец. Тыришь чужое нижнее белье! Теперь-то я тебя запомнила! В другом месте поищи себе женские трусы, долбаный урод! Извращенец!

В соседних домах стали открываться окна. Я прикрыл лицо Леслиной счастливой сумкой, перескочил через последнюю ограду и сбежал.

Чем я занимаюсь? Я ведь должен зарабатывать на жизнь тем, что не приведет меня в каталажку. Я замедлил шаг, стараясь выглядеть, как парень, который всю жизнь ходит с шотландскими сумками. Худой парень в черном костюме, покрытом оранжевой кирпичной пылью. Обычный парень, который только что накупил в гастрономе мяса на неделю. На улице никто не обратил на меня внимания.

Лес ждал:

– А ты не торопишься. Я уже начал дергаться. Проблем не было?

Я открыл дверь, и мы оба вошли.

– Нет, не было. – Я очень утомился. – А у тебя?

– Супер-пупер. – Голос его подрагивал: интересно – это адреналин или просто запыхался? Мне было все равно. Он продолжал: – Я проехался на метро, чтобы убедиться, что нет хвоста. Потом вышел раньше и остаток пути прошел пешком. Правда, теперь лучше не высовываться. Чем быстрее сбуду это с рук, тем лучше. Поздравляю, милый. Я у тебя в долгу.

Он обнял меня, одновременно забирая сумку из рук.

– Я бы предпочел забрать должок сейчас.

На лице Леса появился вопросительный знак: одна бровь поднялась, а рот опустился вниз. Он шаркнул ногой, как боксер, еще не остывший после схватки.

– В смысле?

– Знакомство.

– А, да. Ты этого точно хочешь?

– А ты думал, я помогаю тебе благотворительности ради, Лесли?

– Да, уговор дороже денег.

Он вытащил из сумки мобильник и набрал номер.

6. Сущность порнографии

Пусть потоптал тебя насильник – жребий страшен,

Пусть знаем, что теперь нигде на свете нет

Такого гноища среди зеленых пашен, -

«О, как прекрасна ты!» – тебе речет поэт.

Артюр Рембо. Парижская оргия[7]

Голос в трубке звучал плоско и невыразительно. Так, словно этот человек просто очень хорошо говорит на иностранном языке.

– Да, Лесли предупредил, что вы позвоните. Вам удобно в пять тридцать? – Он продиктовал мне адрес и закончил словами: – Хорошо, тогда увидимся.

Легко. Стрелка с фотографом. Человеком, который разбирается в снаффе.