Студенты. Книга 2

— Ребята, помогите же девчонкам сойти. Подайте руки. Проследите, чтобы они поставили ногу на скат, вот так… — И Василий Степанович показал, как нужно это делать, опустив на землю пионервожатую Нинку Рогозину. — Мартынов, Дербидвитов, а ну помогать!

— Савва, Савва, помоги мне, — вдруг позвала Савву тихая соседская девчонка Надя Шелестова, протягивая руки через борт.

Савва, смущаясь, стоял, не зная точно: помочь или нет. А вдруг ребята засмеют. Но его личное самолюбие сработало, как всегда, безотказно. Савва подскочил, схватил руку Надюхи, потом привстал на колесо, помог ей перекинуть ноги через борт, поддерживая за край куртки.

— Ой, я сейчас упаду — заверещала Надька.

— Да не трусь. Я тебя держу. Опускай ноги вниз, на колесо, рядом со мной, а сама за борт держись, не упадешь, — наставлял ее Савва, забыв про все на свете. Новая, неожиданная и волнующая волна шибанула Савву, окатив его с ног до головы. Он впервые почувствовал близость девчонки и понял, что это не то же самое, если бы сейчас стоял рядом с кем-то из парней.

Какое-то не известное до сих пор ощущение влилось в его кровь и взбудоражило его всего, Савва понял — он взрослеет.

— Так, Мартынов, спускай быстрее Шелестову, не задерживай разгрузку, — пресек его фантазии Василий Степанович.

— Да-а, помню как сейчас, а минуло ведь уж с тех пор с полсотни лет… Ну да о чем я? Я ведь хотел о другом — о головотяпстве…

Хотя трудно назвать головотяпством личные амбиции, особенно если они исходят от должностных лиц. Ведь тогда, в шестидесятые годы, первое лицо государства Никита Хрущев заверял всех, что их поколение будет жить при коммунизме. Страна только-только залечила раны, нанесенные войной, большинство народа едва сводило концы с концами, живя от аванса до получки. И тут такое бабахнуть на весь мир — первую фазу коммунизма мы построим к восьмидесятым годам. Авантюризм Никиты Хрущева понятен: малограмотный человек, придя к власти в хорошо отлаженной, как часовой механизм, стране после Иосифа Сталина, возомнил себя выше Бога.

Но люди, его соратники по Политбюро, делегаты съезда, на котором он нес эту околесицу, почему все промолчали? Собственно, проглотил блесну и сам народ. А что ему оставалось? Он устал от коллективизации, репрессий за инакомыслие, от войны и постоянного голода. Страна хотела и поверила в сказку со скатертью-самобранкой. Поэтому любая ахинея из уст политического руководителя встречалась на «ура». Но когда лидер державы покусился на устои крестьянства и стал насаждать еще более радикальную коллективизацию, чем его предшественник, обложив сельчан непосильными налогами на все — от курицы в сараюшке до коровы во дворе. Последней каплей народного терпения стала кукуруза. Ее посадку Никита Кукурузник, как его прозвал народ, велел осуществлять по всей стране — от Мурманска до Якутии. Маразм, с которым насаждалась эта идея, выходила за рамки здравого смысла, но на местах чиновники и советы разных уровней бодро докладывали о ходе посевной и охвате новых площадей под царицу полей. Итог известен: в засушливых регионах кукуруза засохла на корню. В северных землях — просто замерзла. Но кто ответил за это безобразие? Никто. И когда сегодня возвеличивают Никиту Хрущева, забывают, что кроме «оттепели» он дал толчок к идеологии разрушения того, во что ранее свято верил сам. И если история повторяется, то уже оборачивается фарсом, и куда более жестоким и ненужным, чем в те далекие времена, когда народ устал от сталинской дисциплины и захотел перемен.

Вот и сейчас, приехав в Питер на международный симпозиум по легочным заболеваниям, Савва Николаевич вновь сидел и слушал речи министерских чиновников о блестящих перспективах отечественного здравоохранения. Но не это пугало Савву Николаевича, а то, что рулить целой отраслью медицины поручили людям, далеким от пульмонологии. И все, что они могли, — это красиво поговорить. Проверка на деловитость хозяина начинается со встречи гостей. Савву Николаевича встретили плохо. Вернее, никак. Так же и большинство его коллег.

В холле гостиницы, куда приехал Савва Николаевич ранним утром, администраторы зевали на рецепшене, потирая глаза. Редкие посетители дефилировали по мраморному полу, как тени.

— Я на конференцию. — Савва Николаевич подал приглашение молодому человеку за стойкой.

Тот вежливо, но с плохо скрываемым раздражением улыбнулся.

— Один момент. — Он включил компьютер, стал щелкать клавишами, ища фамилию стоящего перед ним седовласого человека. — Извините, а вас в списке забронированных нет.

— Как нет? — не поверил Савва Николаевич.

— Нет. Вот есть Михайлов, Мардашов, Морозов, а Мартынова нет.

— Но, молодой человек, у вас в руках мое официальное приглашение. Там все данные обо мне и сообщение о забронированном месте в вашей гостинице.

— Извините, Савва Николаевич, но я здесь ни при чем. — И он протянул приглашение профессору Мартынову обратно.

— Ладно, хорошо. Вы не можете решить этот вопрос, позвоните тогда старшему администратору, пусть он разберется.

— Его нет. Он будет к девяти утра.