Сценки из-за стенки. Шмон

Первый в моей жизни «шмон»

Узнать, что охрана идет делать «шмон» очень просто. Для этого в камере есть «шнифтовые». Их задача получить информацию о том, что происходит на «продоле» (тюремный коридор за дверью камеры). Всегда, прежде чем дверь откроется, «шнифтовые» успевают поговорить с охранником. Тема может быть любая. Если привели новых заключенных, то поинтересоваться, сколько привели. Охранник, обычно, разговор поддерживает. В свою очередь требует, чтобы «шнифтовые» отошли от двери. Не положено стоять рядом с дверью.

Перед «шмоном», охранники по коридору крадутся. Дежурный по этажу, который должен открыть дверь, тоже старается подойти незаметно. Ведь «шнифтовые» («шнифт» – глазок в двери) начеку. Они постоянно смотрят и слушают коридор. Дежурят посменно, так что промежутков в этом процессе нет. И вдруг в полной тишине, начинает открываться замок. А открывается он громко, тихо его не откроешь. И вот если в полной тишине начал открываться замок, это и есть первый признак «шмона».

Помимо «шнифтовых», в больших камерах есть и «водяные». Еще их называют «шаровые». Это те, кто располагаются на кроватях ближе всего к дверям. У них есть задание, в подобных случаях, при первом призыве подскакивать к «тормозам» («тормоза» – дверь). Команда звучит так: – «вода»! И это значит, что «тормоза» надо «залить» «водой» (то есть собой).

Если кому-то приходилось видеть, в каком-либо видео, официальное посещение камер администрацией в сопровождении журналистов, и в глаза бросилось, что заключенные выстроились рядком или толпой и вежливо внимают вопросам администрации, не стоит делать вывод, что заключенные рады общению. Они просто залили проход.

Главная задача водяных затормозить действия «шмон-биригады». Заминка даже в несколько секунд даст возможность дальним обитателям камеры, где делаются все основные запрещенные режимом дела (ведутся телефонные переговоры, принимаются наркотики и спиртные напитки, читаются неофициальные письма («малявы»), держится «общак» (деньги)), спрятать «запрет» в тайники.

Я в этой камере был новеньким. Именно новичков и приобщают к подобным мероприятиям. Это понятно, ведь любой новичок исполнен желания доказать свою полезность обществу, в котором оказался. Опытные сидельцы такой ерундой не занимаются. У них есть дела поважнее. Они следят за «дорогой» (процесс передачи сообщений и грузов между камерами), общаются по телефонам, добывают деньги. Одним словом – решают вопросы.

Самое начало «шмона» момент интересный, захватывающий. Ведь все происходит очень быстро. Все мелькает, нет времени на размышления.

«Шнифтовые» едва успели крикнуть в глазок двери: – «старшой, что случилось»?

Поняв, что ответа не будет, а дверь уже начала открываться, дали команду «водяным». Тут начинается самая феерия. Движение двери, как в замедленном кино. Плавно наваливается понимание, что движение двери в этот раз не ограничивает стальной тросик, накинутый от верхнего угла к стене, не позволяющий открываться двери больше чем на тридцать градусов (техника безопасности, чтобы минимизировать опасность группового побега). Тросик уже скинули. В этот раз охрана не боится побега. В этот раз она сама собирается вваливаться гурьбой…

Народ арестантский кинулся, как и полагается со своих мест… кто куда…

Был у нас такой парень из Дагестана, которого звали «Мафия». Он очень любил хвастаться, что состоит в крупной, серьезно организованной банде. И это было правдой, так как он частенько получал «малявы» от своих подельников, которые содержались в этой же тюрьме. Отсюда и его прозвище.

«Мафия» был интересным парнем. Невысокий, волосы короткие, жесткие. Темные, веселые, с таинственной хитринкой глаза. Хитринка эта проявлялась своеобразно. Человек с вами говорит, и вы видите, что мимика вокруг глаз не совпадает с подаваемой информацией. Вот он скажет, что вокруг есть «тайные враги». Так было однажды, когда его привезли из суда, где выносилось постановление о продлении срока содержания. После этой поездки, в одном из разговоров, а разговоры в камере бывают тихие, в такие не принято вникать, а есть общественно доступные, такие, ведутся громко. И вот разговорился «смотрящий» с «Мафией» о том, как тот съездил. А «Мафия» заявляет, что, мол, он больше никому не верит, что судья, когда его увидела, сразу с ним поздоровалась очень странно. «Здравствуй», – говорит, – «Мафия». А откуда она могла знать, что «Мафию» зовут «Мафия»? Прозвище ведь ему дали только в этой камере. Негодовал «Мафия». Но вот глаза его немного отставали от излагаемых событий. Скажет «Мафия», что в камере, мол, есть «стукачи». Но смотрит не гневно, а внимательно. Присматривается к эффекту. Думаю это было его постоянной чертой, хотя в данном случае и совершенно оправданной. В камере не принято кидаться голословными обвинениями. Мало ли что судья знает. Может она к гадалке ходит. Камера не суд, в камере обвинения надо доказывать.