Сценарий Анжелы

У бетонной стены в конце лужайки расположились в ряд три новенькие могилы. Две из них зияли чёрными провалами, резко контрастирующими с травой цвета огня, но одна была только что насыпана свежей землёй. Анжела наклонилась над плитой и прочитала: «Эдди Домбровски». На краях высеченного имени висели крохотные сосульки.

Из крайней могилы тянуло запахом затхлой влаги, а на плите была аккуратно выгравировано: «Джеймс Сандерленд». А средняя могила… Она знала, чьё имя увидит на мраморе, до того, как различила надпись. Шум полыхающего огня и жара, которую источала глубокая дыра, говорили сами за себя.

«Анжела Ороско».

Минутой раньше Эдди, который прятался от собственных страхов в тюремной камере, прыгнул в уготованную для него могилу, заточив себя под землёй. Кладбище ждало новых жертв. Вода, огонь и лёд. Город развлекался, как мог. Наверное, подумала Анжела, это место берёт свою силу из страданий таких блудных, как она… людей, пришедших сюда в поисках надежды, но вместо этого потерявших её навсегда на туманных улицах.

Она подошла к краю могилы. Дна не было. Из-под ботинка оторвался кусок сырой земли и полетел вниз, во тьму. Могила невозмутимо поглотила её.

Ветер крепчал. Где-то у горизонта прогрохотал гром, но небеса оставались тёмными и безмолвными. Анжела стояла у края вырытой могилы, снова и снова перечитывая слова, красующиеся на белой поверхности мрамора.

Глава девятая

ОГОНЬ И БОЛЬ

Она шла по коридору, который кренился вниз. Её окружали странные звуки – неясный шёпот, чьи-то вздохи, шипение и клокот пламени. Было темно. Впрочем, чего ещё ждать в склепе… Она ведь в своей могиле, так? Да, именно – прыгнула в яму, вырытую для неё, но вместо узкого вместилища гроба оказалась в этом коридоре. Жара опять накаливалась, удушая тело, заточенное под одеждой. Анжеле в какой-то момент захотелось скинуть с себя всю одежду и пойти дальше голышом.

Длинный, длинный коридор – узкий и вытянутый, как её кошмар. В конце была дверь, и Анжела не удивилась, увидев, что она вся заляпана кровью, как и пол возле неё. Воздух марлей колыхался возле раскалённой двери, делая её зыбкой и ненастоящей. Кровь алела нарисованными потёками. Анжела протянула руку и потянула за ручку. Ладонь испачкалась в тёплой жидкости.

Когда заиграла музыка, она заплакала. Плакала навзрыд, не пытаясь сдержаться, в то время как восхитительный мотивчик носился в воздухе, касаясь её промокших щёк. Здесь было сумрачно, но стены освещались неведомым оранжевым светом, пропитывающим каждый атом. Руки тоже приобрели в этом сиянии кирпичный оттенок.

– Энжи.

Она не отозвалась. Музыкальная шкатулка продолжала играть, и брат позвал её ещё раз:

– Энжи… Я здесь.

Она подняла голову. Рон стоял в противоположном углу, откуда доносилась музыка. Она не увидела его сразу – опять же, в углу было темно… а может, брата там и не было, когда она вошла.

– Смотри, – сказал Рон. – Смотри, я нашёл её.

Он поднял с пола коричневый деревянный ящик, источающий магию. Бережно подержал в руках и протянул Анжеле:

– Прелесть, правда?

– Рон… – она всхлипнула и вытерла слёзы. – Как ты здесь оказался?

– Я помню, как она сломалась, – он будто и не слышал её. – Просто открыл однажды утром, и она не заиграла. Я отнёс отцу починить, но он сказал, что такое чинить нельзя… Вот и всё. Мы выбросили шкатулку.

Он подошёл к ней. Лицо было серьёзным и грустным, и Анжела вдруг увидела, что брат ни капельки не изменился со времён детства. Тот же Рон, который мечтал объездить все штаты, потом податься в другие страны. Тот же Рон, который беззлобно смеялся над её привычкой ложиться в кровать с плюшевым медвежонком.

– Не надо, Рон, – Анжела невольно отстранилась от его любящего взгляда. – Я всё знаю, но… не могу вспомнить. Я думала, ты ушёл… вы оба ушли. Это не так, правда? Вы умерли. Скажи, Рон. Скажи правду.

Он закрыл шкатулку. Музыка оборвалась, и в сердце сразу стало пусто.

– Да, – печально сказал он.

Слёзы снова хлынули ручьём, и остановить их не было никакой возможности. Анжела пошатнулась на месте, хотя давно знала, что так оно и есть; свет лизнул глаза огненным бичом.

– Как это… случилось?

– Не стоит, Энжи. Не стоит вспоминать… Просто уходи и забудь всё. Ты должна уйти – если не хочешь, чтобы этот город победил… Ну же, Энжи.

Он попытался обнять её, но Анжела откинула его руку резким движением.

– Нет, – отрезала она. – Я убила отца, Рон. Я убила его. Понимаешь?

– Энжи… – голос преисполнен боли.

– Уже поздно убегать. Скажи мне.

Рон отступил назад, вглядываясь в глаза сестры, в её остановившиеся зрачки, потом обречённо кивнул.

– Хорошо, – сказал он. В голосе не было жизни.