Струны

Элия вздохнула и прижалась к нему всем телом.

— Выключить сеет!

Лицо Элии — фантомное его изображение — быстро таяло в обрушившейся на комнату темноте.

— А теперь забудь все это, — сказал ее голос. — Потому что я тебя люблю. Я люблю тебя до безумия, и я буду делать сейчас с тобой восхитительные, предельно развратные вещи.

Седрик еще дрожал — нет, не дрожал, но чувствовал внутреннюю, готовую вырваться на поверхность дрожь, и причин к тому было много — и этот странный припадок, и воспоминание о СОРТе, и лицо Фиша, когда тот…

— Я, пожалуй, не смогу, — сказал он. — Но все равно я тебя люблю.

— Отойдешь, — уверенно пообещала Элия, покусывая мочку его уха. — Только не лежи колодой и не вздыхай, что не можешь, — делай что-нибудь.

Просто удивительно, с какой легкостью может женщина заставить мужчину забыть обо всех бедах и тревогах.

— Зубная щетка? Так я пойду побреюсь.

— Не надо.

— А как твои болячки?

— Не думай о них. Ни о чем не думай, начинай — и все.

Седрик чувствовал, как к нему возвращаются силы.

— А ты спать не хочешь?

— Я влила в себя сто литров кофе. Ты будешь при деле до самого полудня и получишь все, что только мог вообразить — во сне или в самых диких своих мечтах. Только попроси. Борьба без правил, все приемы разрешены.

День, начавшись так хорошо, просто обязан становиться час за часом все лучше и лучше. Седрика разбудил поцелуй. За потолочным окном занимался сероватый рассвет, Элия успела уже одеться. Вид ее лица заставил Седрика виновато съежиться — губы распухли, щеки исцарапаны, глаза красные. Впрочем, у него тоже прибавилось царапин, вперемежку с отчетливыми следами зубов. Иногда их любовь была мягкой и нежной, иногда — дикой и необузданной, но и в том, и в другом случае она превосходила все, о чем Седрик мог помыслить.

Элия отскочила, и его руки схватили пустоту.

— Приводи себя в порядок. Встретимся за завтраком, через полчаса.

— Подожди! — остановил ее Седрик. — Да я же не могу!

— Не можешь — что?

— Я тут как в тюрьме. Заключенный я. Страх, на мгновение охвативший Элию, тут же сменился бешенством.

— Заключенный? Как это так — заключенный?

— А может быть — и ты тоже. — Седрик сел и начал крутить головой в поисках одежды. — Мы на самой верхушке купола — вон окно, оно же настоящее. Спуститься можно лишь спиралатором, а как только я встану на ступеньку, он изменит направление.

Все это объяснил ему Багшо, объяснил спокойно и подробно.

— Только встань сюда, — говорил он, — и Система сразу узнает. Она запустит спиралатор в противоположную сторону и будет себе крутить его с такой скоростью, что и пешком по ступенькам ты никуда не уйдешь. Ты быстрее — и лестница быстрее. Поверь мне на слово и не экспериментируй, а то, не дай Бог, кто-нибудь там внизу покалечится.

Описывая безвыходность (безвыходность в самом прямом смысле слова) своего положения, Седрик начал одеваться. А вот странное дело, почему натягивать, скажем, трусы на глазах у девушки ну вроде как стыднее, чем просто быть голым? За спиралатором наблюдали три камеры. Как только Седрик пытался подойти к бегущей вдоль пола дорожке, на них начинали мигать лампочки. Камеры наглухо упрятаны в бронированные кожухи. Инструментов тут нет никаких, ни самой вшивой отвертки.

— Ну это мы еще посмотрим, — хищно усмехнулась Элия. — Я поговорю с твоей бабушкой. Или с О'Брайеном. Или еще с кем. Я скоро вернусь, а если нет, то позвоню.

— Вряд ли. Сам я отсюда звонить не могу, а насчет позвонить мне снаружи — не знаю, но очень сомневаюсь.

— Я скажу им, что никуда не пойду без… — Элия осеклась. — Милый, ведь ты же хочешь уйти со мной, правда?

Она еще сомневается. Седрик, успевший к этому времени придать себе мало-мальски благопристойный вид, крепко обнял Элию.

— Конечно же, хочу. Я пойду за тобой куда угодно. Ты только выбери мир — любой мир.

Прощание несколько затяну лось. Седрик настаивал, чтобы Элия — при крайней необходимости — уходила на Тибр без него, а он уж постарается пробиться туда своими силами. Элия непреклонно стояла на том, что никуда она без него не пойдет. Они чуть не вернулись в постель, чтобы обсудить альтернативу спокойно и не торопясь, однако вспомнили о другом важном вопросе — выпустит Система Элию или нет. Выпустила — Седрик с тоской смотрел, как невероятная, словно из сказки — или из сна — пришедшая принцесса исчезала в колодце спиралатора. Никто, наверное, не думал, что она его найдет, больше ее сюда не пустят. И он, и она это знали. Оставалось только вздохнуть и заняться прозой жизни. Подойдя к закусочному автомату, Седрик заказал апельсиновый сок и ореховые батончики. Не успел он дожевать последний батончик, как задребезжал коммуникатор; пришлось идти в поскучневшую с уходом Элии комнату и выяснять, кто же это там названивает.

Голографический Барни Багшо стягивал с себя красную форму институтского охранника. Вид у него был несколько ошалелый, скорее всего — от недосыпа.

— Я это, Шпрот, просто так, проверяю. Тебе как там, чего-нибудь не хватает?