Струна истории

Для того чтобы считаться принадлежащим классу феодалов — быть дворянином или даже иметь титул, для этого надо было совершить какой-то подвиг. Конечно, можно было бы получить это звание и по наследству. Дети графов, естественно, становились графами. Но если, скажем, у графа одно графство и пять человек детей, то один получал наследство, а остальные-то ничего не получали. Они назывались vicomte[298] (Л. Н. Гумилев произносит по-французски. — Ред.) — виконты, то есть «второсортные» графы. Но это их не устраивало, потому что никаких материальных преимуществ они при этом не имели.

А, кроме того, представьте себе пассионария из народа. Дело в том, что поскольку пассионарность — признак природный, передающийся генетически, а во всех слоях есть очень симпатичные дамы, и пассионарии, занявшие высокое положение, добиваются их симпатии и оставляют от них потомство. Появляются пассионарии во всех слоях населения, и среди горожан, и среди крестьян, и среди невольников, даже рабов. Они не удовлетворяются своим социальным положением, они ищут выход.

Так вот, во Франции этот выход существовал вплоть до XVII в., до Ришелье,[299] который велел все-таки пересчитать, кто дворяне, а кто не дворяне. Потому что дворянином заявлял себя каждый, кто хотел нести королевскую службу и делать там свою карьеру. И никто его не проверял, потому что некогда было проверять и незачем, считалось, проверять. — Раз человек хочет, ну почему его не признать, какая разница? Да, конечно, налог с него уже собирать нельзя, но он же служит. А потом его скоро убьют, потому что служба-то в основном военная, так тогда вообще незачем огород городить. И поэтому количество пассионариев и, так сказать, феодалов выросло колоссально.

* * *

Аналогичный процесс шел в Аравии. Там феодализма наследственного не было. Там был феодализм по должности — какую человек занимает должность, тем он и считается. Самая высокая должность, которой мог достичь человек, не принадлежащий к роду Пророка или халифов, — это должность эмира. Эмир — это, если буквально перевести на русский язык, «уполномоченный» и даже скорее «особо уполномоченный». То есть эмиром мог стать любой мусульманин, вне зависимости даже от своего происхождения. Мало того, в гаремах было все перепутано. Никто не знал, кто есть кто, ну матерей знали, а о бабушках и дедушках — представления не имели. Но, поскольку они рождались в арабских гаремах, считались арабами и имели все права. Но, кроме того, каждый перс, какой-нибудь армянин, сириец, бербер, курд, заявивший, что он хочет принять веру ислама, тем самым получал все возможности занять любую должность, на какую он способен. Естественно, все стремились стать эмирами.

Результат был сначала довольно положительный, — сначала. То есть арабо-мусульманское государство (Л. Н. Гумилев идет к карте, говорит и показывает территорию Арабского халифата, на пленке текст плохо слышен. — Ред.) распространялось от Аравии до Памира на востоке и до Луары на западе, оно стало совершенно … огромным, и все оно управлялось эмирами, которых назначал халиф. А эмиры, которые делали свою карьеру, естественно, каждый старался обеспечить себе максимум самостоятельности, потому что императив — «Будь самим собой!» (то есть не просто назначенным халифом человеком, но — и Абу-Бекром, Абдуррахманом, Саидом ли, кем-нибудь еще, но — со своим именем). Ну, они великолепно знали, что это очень полезно.

И поэтому эта колоссальная завоеванная страна (завоеванная первыми халифами в первый период этногенеза) уже к IX в., да уже во второй половине VIII в., — начала дробиться на части. Потому что эмиры (вовсе не нарушая ни присяги, ни уважения к халифу) просто не давали ему деньги, которые собирали со своей области. Деньги они оставляли себе. Они очень уважали халифа (т. е. избранного наследника. — Ред.), они подчинялись ему де-юре. «А деньги-то, — говорили они, — такая приятная вещь! Зачем я ему буду отсылать?»

А потом, чтобы оформить это дело окончательно, они заставляли читать хутбу[300] (то есть моления за правителя в мечети), не на имя халифа, сидевшего в Багдаде, а на свое. А должности свои стали передавать, естественно, своим близким. Самые близкие — свои сыновья. А детей у них было много (потому что раз они занимали эти должности, у них были гаремы), так что всегда можно было выбрать подходящего ребеночка и осчастливить его.