Струна истории

Но ведь там же были и республики, например, такая республика, как Флоренция.[571] Флорентийцы были противниками императора и сторонниками папы, то есть они назывались «гвельфы».[572] Слово это происходит от немецкой фамилии Вельфов, которые тоже были противниками императоров Гогенштауфенов[573] у себя в Германии. Гвельфами были, главным образом, члены цехов и торговой гильдии.

Дворяне тосканские, которые приезжали во Флоренцию, чтобы там жить, пользовались полным презрением и зажимом. И ни на какие должности их не выдвигали, их заставляли служить в армии, относились к ним исключительно плохо. А что было делать тогда пассионарному дворянину, оказавшемуся в этом купеческом городе, где у него сразу же спрашивали происхождение? Это не пятый, а седьмой пункт нашей анкеты (социальное происхождение. — Ред.), но он там, во Флоренции, действовал.

Были, правда, гвельфы двух сортов — «белые», самые отчаянные и самые непримиримые; и «черные»,[574] которые говорили: «Да, — нет, надо все-таки дворянам дать жить».

Вот, например, поэт Данте был «белый» гвельф, но он же — дворянин! Ну, что он? — Он записался в цех аптекарей и врачей, научился там кровь пускать или еще что-то такое делать — его и записали. После этого он начал проводить такую политику, такой жесткости, что флорентийцы его выгнали и сказали: «Нет уж, не надо. Без него обойдемся».

Но ведь и дворяне тоже имели в то время еще силу и возможности. Так, например, сторонник гибеллинов[576] и, так сказать, противник флорентийского большинства Форинато дельи Уберти[577] сумел добиться того, что король Манфред,[578] правящий в Сицилии, прислал войска против Флоренции. И Форинато участвовал в этой операции, он и спровоцировал ее, добился того, чтобы флорентийская буржуазия вышла сражаться против немецкого рыцарства и на берегах Арно была вырублена почти целиком.

После чего возник вопрос — что делать с Флоренцией? Гибеллины — сторонники императора, сказали, что этот гвельфский город надо уничтожить. Фаринато дельи Уберти сказал: «Я сражался за этот город для того, чтобы жить в нем! Не трогайте город! — и вышел из зала Совета».

И еще некоторые так же посчитали, да так, что Флоренция до сих пор цела. Но его, правда, во время всех церковных служб — предавали анафеме.[579] Как же это, на свой родной город он — шел!

* * *

Каждый феодал искал помощников или какого-нибудь крупного короля, чтобы примкнуть к нему и под его чутким руководством — грабить и убивать соседей. Папы бывали всякие. Например, Иоанн XII[580] ухитрялся устраивать не только веселые оргии в Ватикане, но даже служить мессы языческим богам и говорил, что, вообще говоря, предпочитает культ дьявола культу Бога. Ну, правда, его скинули. Но он перед этим много зла натворил, много людей убил.

Но ведь для того, чтобы «сделать» папу,[581] тоже требовалась вооруженная сила. Немцы, которые больше всего ходили в Италию и там рассеяли свой генофонд, не вызывали у итальянцев (даже от них происходивших, ну, и в самой Италии) — ни малейшей симпатии. Итальянцы называли немцев «звероподобной расой» и поэтому недостаточно их поддерживали. И династия Гогенштауфенов пала именно из-за того, что у них не хватило сил, несмотря на то что императоры были умные, смелые, энергичные, инициативные. Но вот симпатии населения они не получили. Впрочем, они не получили симпатии населения и у северных германцев — саксонцев, потому что саксонцы тогда очень отличались от швабов, а Гогенштауфены были швабами.

Но почему же именно к гибеллинам у итальянцев не было симпатии? Да разными они были! Формально и те и другие считали себя католиками, а фактическое отношение к религии никого не волновало. Различие гвельфов и гибеллинов заключалось не в религиозных воззрениях — различались их программы устройства жизни. Разным было мироощущение гвельфов и гибеллинов, выражавшееся в отношении к природе. Ряды гвельфов пополнялись людьми, жившими на своих природных землях и приспособившимися к ландшафту. К родной природе они относились благожелательно. Большинство же гибеллинов состояло из весьма пассионарных феодалов, искавших славы, побед, завоеваний в далеких землях, где они жили за счет покоренного населения. Но люди и природа оставались для них «чужими». «Своим было только стремление получить доход, и потому в восприятии гибеллинами окружающего преобладало мироотрицание.