СТРУНА ИСТОРИИ

Вы скажете, что это был изменник своего народа, отщепенец, который перешел французскому королю служить? — Мог бы и к английскому, а? — А вот и нет! Он был бретонец и остался бретонцем. Когда после победы над англичанами Бертран дю Геклен был назначен коннетаблем Франции[353] (это второе лицо после короля), он получил вдруг приказ подавить восстание своих земляков[354] — бретонцев, и он отказался.

Король заявил, что если он отказывается выполнить миссию, на него возложенную, то он лишает его звания коннетабля. Дю Геклен бросил меч, сел на коня и уехал в Испанию. За ним побежали все вслед, чтобы его упросить остаться. Он был национальный герой Франции! Но не успели, потому что там, по дороге он схлестнулся с какими-то разбойниками и они его убили.[356] Он их разбил. А они его — убили.

Но, во всяком случае, как видите, этнический принцип соблюдался.

Так вот, Бретань в этой катавасии между Англией и Францией занимала совершенно промежуточное, самостоятельное положение. Там была партия про-английская и про-французская. Виноват, я должен сказать иначе — антианглийская и анти-французская. Потому что и те, и другие воевали за свою Бретань или за своих — бретонцев, а не за англичан и не за французов. Блуа были противниками англичан, Монфоры были противниками французов, причем и те, и другие были французского происхождения. Но войска их состояли из бретонцев, потому что бретонцы в это время были самым пассионарным этносом.

Когда кончился этот период и Франция, объединенная уже Людовиком XI,[357] который прикончил всех феодальных вождей, подчинил себе Бургундию, снова создал единое королевство, в котором была, как они говорили: «une foi, une loi, une roi» — «одна вера, один закон, один король».

Вы думаете, все это удержалось? — Как может удержаться система, которую изнутри распирает какая-то энергия? Существует небольшое время на размножение (причем пассионарии размножаются интенсивно), и возникли новые лозунги, и новые победы — гугенотские войны.[358]

Когда я учился истории на истфаке, то нас учили довольно сложно: что католики были феодалы, а гугеноты были буржуазия, и буржуазия боролась с феодалами. Но когда я стал готовиться к сдаче государственного экзамена и почитал литературу по этому поводу, я вдруг увидел, — ничего себе эти самые гугеноты — буржуа!

Во главе их стоит королева Наваррская и король Наваррский, Катехин, адмирал Колиньи, принц Конде, маршал Бассомпьер[359] — это всё гугеноты! Гугеноты! Не каждого заставляли. Гасконские бароны типа д'Артаньяна (д'Артаньян-то был уже католик, а вот его деды были гугеноты), бретонские вожди кланов — ничего себе буржуазия! Горцы из Севенн в Восточной Франции, самые настоящие крестьяне — они все гугеноты.

Но в том числе буржуазия была, конечно, была. Ля Рошель, замечательный город в устье Луары, и Нант, которые были торговыми городами, были гугенотские.

Но, с другой стороны, самый крупный буржуазный центр Франции — Париж — католический, Анжер — католический, Лилль — католический, Руан — католический. Герцоги Гизы[360] — католики. Крестьяне центра Франции, в подавляющем большинстве, — католики. То есть принцип сословности не выдерживается никак.

Посмотрим соседние страны при Реформации.[361] Например, Нидерланды. Там тоже, лучшие герцоги — кальвинисты, гёзы — обедневшее дворянство. Католики в крупных городах в Южной Фландрии (в современной Бельгии) — буржуазия. Но вместе с этим есть католики-дворяне и есть — протестанты-буржуа. То есть принцип абсолютно не работает.

А вот если положить это на этническую карту, мы увидим, по какому принципу строилась эта война (учитывая максимальное пассионарное напряжение, которое еще не начало спадать).

Возьмем вот ту же самую Францию, которую, может быть, вы лучше представляете. (Л. Н. Гумилев подходит к географической карте и показывает районы Франции. — Ред.)

Эта местность была населена кельтами: кельты ненавидят Париж, а в Париже — католики; следовательно, в Вандее — гугеноты. (Л. Н. Гумилев называет и одновременно показывает на географической карте районы Франции. — Прим. Ред.) Эта местность (Гаскония. — Ред.) населена гасконцами; гасконцы ненавидят Париж, следовательно, — гугеноты. Здесь (Прованс. — Ред.) — провансальцы; они к этому времени, к XVI–XVII вв. довольно вяло относятся к Парижу, и Прованс не участвует активно в этих религиозных войнах. В Севеннах — дикие горцы, которые даже не по-французски говорят, а на каком-то диалекте (здесь основа — гугеноты). А здесь, в центральной части Франции, захваченной когда-то еще за тысячу лет перед этим франками, — сплошь католики.