СТРУНА ИСТОРИИ

К югу от Гаронны, между Гаронной и Пиренеями жили баски, оболтавшиеся во французском языке в гасконцев. Римское население, состоящее из римских колонистов, ассимилировавшихся там, населяло южный берег Франции около Средиземного моря, они так и называли всю свою страну — «провинция», Прованс, а себя — провансальцами. Смесь там была невероятная, потому что там и арабы примешались, и остготы примешались, бургундов там много осело. В общем, кого там только не было. Вот. Они там и спаялись в единое целое.

Лион, такой, кажется, французский город, если не знать, что до XIV–XV вв. он считался немецким городом, потому что он принадлежал королевству Бургундии. А Бургундское королевство входило в Германскую империю на правах автономного герцогства. В Эльзасе (тоже как будто — французская провинция) жило население, состоящее из германского племени алеманов. И, кроме того, норманны заселили тот северный полуостров, который вдается в Ла-Манш, и с тех пор он называется Нормандия.[230]

И ведь, вы знаете, каждый из этих этносов, которые я перечислил (я еще довольно грубое дал перечисление, обобщающее), он хотел жить самостоятельно, сам за себя. Откуда силы взялись? Ведь еще двести лет до этого они позволяли себя грабить и истреблять как угодно, то тут оказалось, что они все могут себя защитить великолепным образом. Эти бретонские кельты, убежавшие от англосаксов в сторону Эльбы из Англии, они оказались победителями не слабыми. Правда, норманны потрепали их очень сильно и, в общем, подчинили себе. Но, в общем, кельты … самостоятельность сохранили. Бургунды хранили самостоятельность до XVI в., гасконцы также и даже больше. И так далее.

И все начали воевать не за единую целостность — королевство Францию, которая как юридическая норма существовала, но они воевали каждый сам за себя. Казалось бы, при такой раздробленности они должны были быть совершенно бессильными. А оказалось, ничего похожего! Тут-то они силы и нашли. Тут-то у них появилось огромное количество людей, которых мы (по определению нашему) назвали бы пассиона риями, которые начали искать себе применение. Они превратились в своего рода свободные атомы, которые, не находя применения в своей стране (излишние пассионарии), начинали искать службы, — то у французского короля, то у тулузского графа,[231] то ехали в Испанию. И наконец, поперли, слава Богу, — их сплавили в крестовые походы, чем открылась эпоха колониальных захватов Европы.

И всё это вместе, устойчивость этих маленьких государств, которые отбили викингов, которые удержали свою самостоятельность, свои обычаи, свои нравы, которые вырабатывали каждый культуру по своему образцу, — то, что называется провинциальной культурой (тогда-то были не провинциальные, тогда были просто местные обычаи), — это было за счет того, что они установили иерархическую систему соподчинения. И править такой системой крайне трудно.

Лишь когда большое количество пассионариев — свободных атомов, мешавших всем, не дававших возможности ничего организовывать, но вместе с этим защищавших страну от всех возможных нападений и перенесших войну за море в Палестину, когда они исчезли, то оказалось возможным строить государство. И тогда наступает следующая фаза этногенеза, фаза называемая акматической… (Л. Н. Гумилев идет к карте, и голоса его на пленке не слышно. — Прим. ред.)

* * *

Мы говорили сегодня о подъёме. И я думаю, что акматическую фазу мы отложим на потом, а сейчас займемся еще одним вариантом пассионарного подъёма и сложения этногенеза, который мы до сих пор не затрагивали. А именно всё то, что связано с Византией.

Почему это нам должно быть особо интересно? Потому что — и в случае с арабами, и в случае с франками, то есть западноевропейцами (слово франки было тогда собирательным, всех западноевропейцев франками называли) — они прошли подъём от начала, от совершенно раздробленного, расхлюстанного, почти гомеостатического состояния этносов, которые существовали по инерции, как реликты, и поэтому на пустом месте легко было строить.

Гораздо труднее было с тем восточнохристианским этносом, который создался в условиях огромного подъёма и могучей социальной системы, именовавшейся Римской империей. И, тем не менее, он, понимаете ли, пробился через эту каменную стену. Вот как, примерно, у нас былинки пробивают асфальтовые дороги и вырастают, если их только не давят, опять-таки ногами и любой другой живой силой.