Струна

— Семнадцатое августа. А что?

Осоргин одарил меня долгим и внимательным взглядом. Как будто ледяные иголочки, выползая из его глаз, кололи мне кожу на лице. И я, конечно, вспомнил. Семнадцатое августа! Кровавый и бессмысленный штурм Дальнегорска, танки на Заводской площади… невнятица газетных заголовков. Годовщина, однако.

— Извини, Юр, совсем из головы вылетело, за нашей-то суетой… Грустная дата.

— Куда уж веселее, — кивнул Юрик и резко свинтил бутылке жестяную пробку. — Отметить надо. Помянуть ребят. Ты не бойся, тебя я спаивать не буду. День завтра сложный, боевой… а ты, объективно говоря, по этой части не силен. — Он постучал ногтем по горлышку бутылки. — Так что глотни символически. А я уж… Расслабиться, короче, надо.

Он разлил водку по стаканам в неравной пропорции — мне на два пальца, себе — почти до края.

— Ну давай! Пусть им всем земля будет пухом, кто там остался. И гореть в аду тем, кто все это дерьмо затеял!

Мы выпили одновременно. Водка обожгла горло, но я не обратил на это внимания. Заботливый Юрик, однако, сейчас же накормил меня огурцом.

— Давай! Кушай хорошо, утром чтобы ни следов. А то представь, что Стогова о нас подумает… Блин… О каких мы глупостях. Там все было иначе… Там таких Стоговых…

На этот раз он пьянел быстро. Видно, душа просила. Глаза его блестели, речь сделалась отрывистой.

— Думаешь, я тот мост забыл? Фигли… Он же мне снится, понимаешь? Часто… Ты должен понимать, тебя тоже обожгло. Я ж тогда молодой был… Прапорщик. С флота уже уволился, остался на сверхсрочную. Переподготовку прошел… У нас спецподразделение было. Знаешь, держали когда-то таких универсалов на границах с капстранами. Преследование по берегу, по морю… Хоть в космосе, хоть у шайтана в жопе… Вот. Я и еще восемь ребят, срочников, но тоже не очкастых плоскостопиков. Мы сторожили границу, мы знали как оборонять, но нападение… Ну вот, и когда наши руководящие крысюки начали свой «дранг нах остен», нас как раз и бросили, типа прикрывать пехоту. Ты прикинь, у нас специализация — оборона, в землю чтобы зубами и держаться, пока регулярные части не подойдут. А нас туда, в наступление — типа вы там близко, фактор внезапности и все дела!

Он добавил извилистое матросское выражение и снова плеснул себе в стакан. Махнул, зажевал соленым помидором и продолжал:

— И смотри — кинули они в наступление пехтуру, пацанов-салажат, ни фига не обученных. Те и ломят грудью, а мы сзади, прикрываем типа. То есть зачищаем. Знаешь, как? Знаешь. Чуть где в окне шевельнется что — гранату. Подвал — и туда гранату. У родины боеприпасов много, чего жалеть, да? К вечеру никто и не шевелился. А мальчишки гибнут, косяками. А мы идем и подбираем тела. Весело, да? Те-то, ублюдки, они уже смылись, по горам своим засели… кроме тех, что с генералами нашими водку пьют и гешефты перетирают… А тут крови… Ты поверишь, я потом уже, когда вернулся, сдвинулся слегка. Руки по десять раз в день мыл, всё запах мерещился. И сны… И тот мост… Они ведь к нам тогда бежали… а расстояние большое, сходу не разберешь. Да и не приучены мы разбирать, у нас же рефлексы… Ну и засадил со всей дури… из миномета… и мост в клочья, и…

Он с такой силой сдавил стакан, что я испугался — сейчас раздавит и порежется осколками. Но обошлось. То ли стаканы у Юрика повышенной устойчивости, то ли сам он не настолько уж потерял самоконтроль. И все же надо было увести его от слишком уж опасных воспоминаний. Еще немного — и он полезет в мою заимствованную душу.

— Слушай, а как получилось, что ты в «Струну» попал? Как я понимаю, ты один из первых?

Осоргин задумчиво посмотрел на стакан в своей руке, на почти допитую бутылку. Помотал головой.

— Да, мне тоже хватит… А насчет «Струны». Да, так вот получилось. Уволился я из рядов, после Дальнегорска. И контузия была, и вообще… ну ты понял. Поехал домой к себе, в Южный. Ну а там встретил человека. Вот именно — человека! — он выделил голосом это слово. — Ну, узнал про всякое такое… Тогда ведь ничего еще у нас не было. Только Струна, да несколько одиночек, сбившихся в стаю… Решали местные вопросы. Потом уже сегменты в других городах появились, первые приюты тогда же… Потом все стало организовано… как видишь, даже слишком… Поначалу всерьез нас не принимали. КПН, ясное дело, рыл, но эти-то люди мудрые, всего насмотрелись, таких «секретных материалов», что никаким янки не снилось. Поняли, что лучше с нами дружить, тем более, ничего вредного мы вроде как не хотим. А вот «братва» долго не верила. Потом уж догнала, что со Струной шутки плохи, но у них мысли на одну тему настроены — как бы бабла срубить, — Юрик ухмыльнулся. — Союзы нам предлагали, на «стрелки» звали, в киллеры, прикинь, переманивали… Кое-кто командовать даже пробовал. Один пахан так и сказал: «Пацаны, ну вы ж втыкаете, такое своевольничать — это ж не по понятиям!» Покойник держал в Южном порнобизнес…