Строгий режим

Бандера оглянулся на всю камеру и протянул дубаку руку с зажатыми в ней двумя купюрами по сто тысяч рублей. Передавая, он одновременно пожал руку Геры в знак благодарности, хотя и сам знал, что тот не возьмёт с него денег.

— После ужина, — потихоньку проговорил Гера и закрыл кормушку.

Бандера прошёл обратно и, усевшись возле батареи, налил себе чай. Леший молча кивнул ему на Юрия и злорадно ощерил зубы. Бандера повернулся и увидел, как слипающимися глазами Юрий смотрит на шконку Антона, который занял место Витяя и его шконка теперь пустовала. Видимо от бессонной ночи и только что съеденного обеда, Юрия накрыла сонная волна и он буквально валился со своей сумки, смотря сонными глазами на свободное спальное место. А поскольку на его шконке спали в три смены по двое, то его очередь наступала не менее, чем через восемь часов.

— Нормально-нормально, — зло проговорил Бандера в ответ на усмешку по этому поводу Лешего. — Эти коммерсы нашей кровью питаются. Платят нам копейки за крышу, и зарабатывают себе спокойно, пока мы их проблемы решаем, стреляя друг друга.

— Базара нет, — подтвердил Леший.

В этот момент глаза Юрия закрылись и он завалился на бок. Вася, тот мужичок, который постоянно выносил мусор по проверке и больше всех на этой шконке радовался прибавлению на их пространстве такого человека, который получает такие передачки, сразу поднял его. Растолкав одного из спящих, он сказал:

— Вставай, моя очередь уже.

Пока тот кряхтя поднимался, он подхватил Юрия под руку и помог ему лечь на шконку.

— Ложись, Юра, — подхалимски говорил он. Сейчас моя очередь, но ничего, я потом посплю.

Бандера злыми глазами наблюдал за этой сценой, но ничего не сказал.

— Под шконку надо было его уложить, Вася, — злорадно бросил Леший.

Тот заискивающе улыбнулся в ответ, но всё же укрыл Юрия одеялом.

* * *

По ужину, когда открылась кормушка, к двери подошёл ДПИСИ и, отпихнув баландёра, стал просовывать в кормушку набитый чем-то пакет. Принимающая баланду заключённая помогла ему изнутри. С трудом высунув его она выглянула посмотреть, кто его передал. Но увидела только спину молча удаляющегося офицера.

Подошла намарафеченная для свидания Коса. Выставив свои наманикюренные ногти она обхватила пакет ладонями и понесла на свою шконку, удивлённо смотря по пути внутрь пакета.

Вещи какие-то… — непонимающе произнесла она и, подойдя к шконке, вывалила содержимое пакета на неё и воскликнула: — Ой! Это же твои вещи, Оль! Сашка прислал. Забрал всё-таки у этой суки Шляпы. Ты смотри, не прох…ярила, падла…

Ольга радостно рассматривала свои вещи, бережно разворачивая их. Она была в восторге даже от уже ненужных в связи с наступлением теплоты сапог и плаща, казавшихся уже безвозвратно потерянными.

— Вот мразина, да? — негодовала Звезда. — Написала тогда, что уже всё в дело запустила.

— Ну а чё ты хочешь от наркоманки законченной? — сказала своё слово Ленка. — Эти за несколько доз, если не за одну, дочь подложат под мужика малую. Как селёдка эта, помнишь? В шестёрке сидела…

Разворачивая свой аккуратно свёрнутый строгий костюм, Ольга уронила на пол завёрнутую в него большую плитку шоколада. Она бережно подняла её.

— Я бы на твоём месте уже давно лопнула, — с завистью проговорила Звезда. — Сашка как тебя любит. А?

— Как — лопнула бы? — не поняла Ольга.

— Ну как?! Отдалась бы… Может и не телом, так душой точно. Хотя и телом тоже, мужик-то видный.

— Ниговори, — подтвердила Коса. — За таким мужиком, как за каменной стеной. Никто не обидит и не разведёт, как лохушку. Ты уж не обижайся, Оль. Говорю как есть. С Сашкой тебе надо быть, он надёжный.

— И любит, самое главное, даже не скрывает этого по-моему, — кивала головой Ленка.

Ольга уже и без того часто думала об этом Александре, и даже заметила, что он не написал ей сегодня ночью. Ей даже казалось, что это её огорчило. Но иногда её мысли перекидывались и на опера Вадима Шаповалова, который так ошарашил её сегодня этим телевизором. Свои мысли об этих двух мужчинах она оправдывала молчанием Юрки.

— Отписки нету никакой, — как будто даже с сожалением произнесла Коса, прощупав все карманы Ольгиных вещёй и даже заглянув в сапоги. — Напиши сама ему. Сашка-то получше твоего опера будет, он может и получше телик прислать, если ты попросишь.

Она как будто читала мысли Ольги, которая уже начинала вставать перед выбором. И остальные подруги тоже толкали её к этому выбору.

— Да-да, Оль, — говорила Ленка, кивая на вещи, — ты же сама видишь, что может ради тебя сделать настоящий мужик. Кум бы хрен так смог отобрать у Шляпы что-то. Этот телик его одного сапога твоего не стоит, которые Сашка вернул.

Стараниями подруг Ольга уже начала проникаться к смотрящему если не чувствами, то уважением и глубокой признательностью. Сдавшись, она села писать ему сама.

Тут застучали железные засовы и дверь открылась.

— Шеляева, — произнёс стоявший на пороге корпусной.

Ольга, не успевшая написать и приветствия, поднялась в недоумении. Но её опередила Коса, ждавшая этого вызова с дрожью в коленках. Она вскочила и кинулась к двери.

— Я, я Шеляева.