Строгий режим

— Ну рассказывай, — зло бросил Шаповалов сидящему напротив него Игорю Короткову, тому самому Игорьку, которого приказал допросить Дунаев.

— Что рассказывать? — со страхом взглянул на него уже почти восемнадцатилетний парень.

— Всё рассказывай, — процедил сквозь зубы Шаповалов и вдруг вместо того, чтобы спросить, кто был инициатором пробития дыры и этой вылазки, спросил: — Кто кого трахал? Рассказывай. Ну?!

Игорёк втянул голову в плечи после последнего «Ну?!», выкрикнутого опером со злостью во взгляде. После проведённой экзекуции он ещё не отошёл и, поняв, что их могут бить, и даже очень сильно, испуганно затараторил, со страхом глядя на Шаповалова.

— Я… я не знаю… я… Я с Томкой был… только с ней… а кто там ещё с кем был… я не видел…

— Вот с этой кто был? — глядя ему в глаза спросил Шаповалов, сунув ему под нос фотографию Ольги, которую специально заказал для себя у тюремного фото — графа, сказав ему, что в деле испортилась.

— Я не знаю… честное слово не знаю… — испуганно таращился на фотку Игорёк. — Я не видел… Славка кажись… Они там менялись ещё…

— Какой Славка?! Голанов?! Или Ферцев?! Ну?! Говори быстро! — рявкнул со злостью Шаповалов, всё ещё держа фотографию.

— С-с-славка, Ферцев, кажись… — тараторил Игорёк, боязненно глядя на злобного кума. — Там куча-мала была… я… не знаю точно… вы у него спросите…

Славку Ферцева Шаповалов помнил хорошо и знал, что тот ничего не скажет, даже если его бить будут. Он хоть и был вторым по значимости среди малолеток после Максима Косова, но был инициатором всех беспорядков и имел пометку в деле, как склонный к побегу.

Шаповалов посмотрел внимательно на Игорька, потом вдруг развернул фотографию Ольги, которую держал перед его глазами, картинкой к себе и, как-то странно взглянув не неё, бросил небрежно в ящик стола. Он вдруг как-то сразу успокоился и на него опять нашло состояние апатии. И совсем не потому, что допрашивать Ферцева по этому поводу было бесполезно. Просто он вдруг представил, как Ольга трахается с этим малолетним выродком и ему стало противно. Даже попытался сразу выбросить её из головы, чтобы не причинять себе боль. Остались лишь неприятные воспоминания об утраченном времени и телевизоре. Он понял, что на него нашло задать малолетке эти вопросы только чтобы в третий раз убедиться в правдивости малька Соломы и слов Плетня. Ему сразу стало немного легче и он поднял на Игорька всё ещё отрешённый, но уже спокойный взгляд.

— Ладно, дальше рассказывай, — произнёс он без злости.

— Что дальше? — действительно не понял Игорек.

— Как что? Кто замутил? Кто ковырял? Всё рассказывай, — Шаповалов говорил уже как-то буднично-монотонно, но всё ещё боявшийся его малолетка выложил ему всё что знал и даже чего не знал, как про Ферцева.

* * *

Солома читал полученную по срочной маляву со старого корпуса от Дрона, который был там ответственным за один аппендицит. Дрон писал, что мусора беспредельничают и лупят на продоле малолеток, что и ему самому и ещё парням, которые пытались стучать в двери и вступиться за малолеток, тоже досталось. Так же предлагал поднять бунт для привлечения проверяющей комиссии или хотя бы объявить голодовку, чтобы приехали из управления и наказали беспредельных ментов. Но у Соломы голова сейчас болела совсем по другому поводу, и он прочитал этот малёк вполглаза.

— На, чиркани ответ Дрону, — сунул он маляву Пахе и опять заходил по камере, с дрожью от нетерпения ожидая ответа Косы.

Прочитав малявку Паха усмехнулся и спросил:

— Ну и чё ему ответить?

— А ты сам как считаешь? — нервно спросил Солома. — Напиши, что пиздюки безмозглые сами накуролесили, вот и огреблись.

— Дрон, походу, не знает ещё просто? — высказал предположение Паха и, после утвердительного кивка Соломы, сел писать ответ.

Звонко щёлкнула засовами и открылась дверь, на пороге стоял корпусной.

— Пойдём, Соломин, — по-простецки сказал он.

Поняв, что это к куму, Солома надел прогулочные тапочки и вышел на продол. По пути к кабинету Дунаева он спросил:

— Малолеток сильно били? А то народ волнуется уже.

— Да не, какой там сильно, — весело парировал корпусной. — Кто же их сильно бить-то будет. Так, по-отечески. Синяков почти нет, наверное…

Дунаев перебирал на столе бумаги, исписанные корявым почерком допрашиваемых недавно малолеток. Он даже встал, чтобы поприветствовать Солому и предложил чаю, прекрасно зная, что тот откажется.

— Ты уже знаешь, да, что случилось? — спросил Дунаев, когда они сели.

Солома просто кивнул в ответ, уже зная, что сейчас скажет кум.

— Надо поговорить с ними, Саня, — серьёзно произнёс Дунаев. — А то начнут щас жалобы строчить да заявления. Косяк же сами запороли, как ты знаешь. Да и сознались сами уже во всём, — кум кивнул на бумаги на столе.

— Их раскидали уже? — спросил Солома взбодрившись. Ему вдруг пришла в голову мысль, что как раз не Коса, а малолетки ему скорее скажут правду, имел ли кто-нибудь из них Ольгу или нет.

— Нет пока, они в прогулочном дворике. Там пока дыру заделывают в их камере. Ну что, зайди к ним, пока они все вместе?