Стриптиз на гонках

Руби нерешительно мялась рядом, ее парик совсем скособочился.

— Мисс Лаватини, я не хочу рисковать, когда дело касается вашего здоровья. Пусть уж лучше вас осмотрят медики, а вашу машину отгонят к боксам и ей займутся механики Роя Делла.

Прибыла бригада “Скорой помощи”, а с ними парень, которого Роудс назвал Толстяком.

— Возможно, у мисс Лаватини травма шеи, — объяснил им Микки.

Медики стали меня осматривать, точнее, поворачивать мою голову туда-сюда. Я морщилась, как будто от боли.

— Эй, ребята, полегче! Этак от вас будет больше вреда, чем пользы.

Они ощупывали мою шею, а я правдоподобно морщилась, и все шло хорошо, пока я не заметила какое-то движение у боксов, где собрались зеваки. Мне показалось, что я разглядела человека, очень похожего на Джона Нейлора. Чтобы присмотреться получше, я резко повернула голову налево и чуть не забыла застонать. Мужчина стоял чуть поодаль от основной толпы и смотрел, если не ошибаюсь, прямо на меня. “Если это не Джон Нейлор, — подумала я, — то его двойник”. Была только одна проблема: я не могла представить себе Джона Нейлора на грязном треке, это совершенно не вязалось с его образом.

Как всегда, когда я видела Нейлора, мой желудок слегка подпрыгнул — это стало своего рода тестом, подтверждавшим, что мое подсознание его “узнало”, даже если глаза еще сомневались.

— Вот что, ребята, — сказала я, сбрасывая со своей шеи чужие руки, — вроде бы со мной все в порядке. Я повертела головой в разные стороны, и кажется, это помогло.

Микки Роудс вздохнул с облегчением. Если я хоть немного разбираюсь в людях, то в конце вечера можно рассчитывать на щедрые чаевые с его стороны. Значит, Флафи на этой неделе сможет полакомиться собачьими деликатесами.

— Идем, Руби, пора заняться делом, — сказала я. Девушка радостно улыбнулась и проворно залезла в мою машину. Если это действительно Джон Нейлор, то он мог оказаться на треке только с одной целью — чтобы увидеть меня.

— Езжайте за нами, — крикнул Рой Делл, запрыгивая в свою обшарпанную “вегу”. Мы медленно въехали следом за ним в ворота и покатили по узкой грунтовой дороге. Повсюду стояли гоночные машины, в их открытых капотах, окунувшись туда чуть ли не до пояса, ковырялись механики. Кое-где за машинами виднелись трейлеры, у некоторых крыши были огорожены на манер веранды, и на них стояли легкие алюминиевые стулья. Возле трейлеров маленькие дети возили в пыли игрушечные машинки. Но Джона Нейлора нигде не было видно.

Как только я запарковала свою подбитую малышку, к нам подскочил фотограф, упитанный лысый коротышка в белых носках и черных кроссовках. Лысина и фигура придавали ему сходство с блестящим коричневым яйцом, вот только воняло от него куда хуже, чем от тухлого яйца, — это выяснилось, когда он подошел ближе.

— Леди… — Он так шепелявил, что казалось, будто его рот полон каши. — Меня зовут Гарольд Вонкопидж, мы выбились из графика. Следуйте за мной.

Гарольд привел нас к небольшому дощатому помосту, на котором, судя по всему, собирался сфотографировать нас с каждым гонщиком и механиком с трека “Дэд лейке”. Не представляю, как он собирался делать снимки, потому что я даже ничего не видела. Все вокруг тонуло в густом облаке красноватой пыли, поднятой с трека, а от едких выхлопов, изрыгаемых гоночными машинами, у меня слезились глаза. Однако как только мы с Руби поднялись по лестнице на помост, стали появляться люди. Подчиняясь указаниям фотографа, они выстроились в очередь.

— Вы готовы? — спросил Гарольд, подняв брови с таким видом, словно хотел сказать: “Попробуйте только не быть готовыми! ”

Я оглянулась на Руби. Она подкрасила губы кроваво-красной помадой, подтянула повыше лиф костюма маленькой датчанки и кивнула Гарольду. Я попыталась отряхнуть свой наряд французской горничной, но это оказалось пустой затеей, пыль уже въелась.

— Секундочку! — крикнула я (в основном для того, чтобы позлить Гарольда) и достала из сумочки пудреницу.

Мои длинные светлые волосы были собраны в пучок на макушке, и я казалась даже выше своих шести футов (это вместе с пятидюймовыми шпильками). К концу вечера волосы наверняка станут рыжими, как ржавчина. Я медленно облизнула губы, мужчины в первых рядах очереди застонали. Мне хотелось наклониться, чтобы они смогли в полной мере оценить мои щедрые округлости, но я не стала — мероприятие было почти семейное. Боюсь, не каждый здесь оценит мой 38ДД [3].

Я убрала зеркальце и кивнула Руби. Потом протянула руки к первому в очереди и проворковала:

— А ну-ка, большой мальчик, иди к мамочке. Вечер начался.

Мы простояли, позируя фотографу, около часа, когда с губ Руби сползла улыбка. В промежутке между двумя снимками она жалобно прошептала:

— Кьяра, почему ты меня не предупредила, что они любят щипаться? У меня весь зад будет в синяках, а во что превратится костюм, представить страшно. Представляешь, они перед этим даже не вытирают руки!

Я улыбнулась: