Стриптиз-клуб «Аллигатор»

– Будем знакомы, Иуда! – воскликнула она. – Я – Кэнди, это вот Шеф, а скоро заявится мой Кокаин. Мы не делаем ничего предосудительного, просто дружим, и все.

– Будем надеяться, твой муженек это поймет, – усмехнулся Джин.

– Кокаин мне никакой не муж, – скривилась Кэнди. – Моего мужа кличут Барон, и он сейчас в Шарлотте срок мотает.

– Ё-мое! Похоже, мы завалились в притон…

– У многих здешних баб мужья сидят, – прогнусавил Шеф. – Потому-то эти бабенки и вертят хвостом.

– Полегче, Шеф! – повысила голос Кэнди. – Может, кто другой и вертит хвостом, но я не из таких! Я, может, Барона жду не дождусь! – Она распахнула куртку и ткнула пальцем в ложбинку между мощными грудями. – Дядечка, у меня тут наколка в виде слезы – по одной за каждый год, что его нету.

– Повезло тебе с титьками, здоровые, как у коровы, – заметил Шеф с ухмылкой. – Места для наколок хватит, потому как твоему сидеть и сидеть.

– Разве я не заслужила немножко развлекухи за мое долгое и терпеливое ожидание? Ну скажи что-нибудь, дядечка!

– Могу сказать одно: человеку свойственно ошибаться, а прощать – Богу. – Джин помолчал. – А вот морской пехоте не свойственно ни то ни другое. Я прав, Шеф?

– Точняк! – Шеф расплылся в улыбке. – Ты где служил?

– Девятая армия, воздушная разведка.

– Надо же! – всплеснул руками Шеф. – Как тебя зовут?

Пока Джин окапывался и отстреливался, я выскользнул из-за стола и направился к таксофону возле туалетов.

– Справочная, – пискнула телефонистка. – Ваш город, пожалуйста!

– Форт-Майерс, штат Флорида.

– Служебный или домашний?

– Служебный.

– Место работы?

– Стриптиз-клуб «Аллигатор».

– Минуточку…

Я нетерпеливо барабанил пальцами по стене рядом с телефоном. Сейчас ее позовут, и что я скажу? Надо сказать ей что-нибудь жизнерадостное, многообещающее и милое, в то же время минимум слов, убедительных и емких…

– Извините, сэр, но в окрестностях Форт-Майерса нет заведения под названием «Аллигатор». У вас будет другой запрос?

Вот те на! Я попросил телефонистку проверить базу данных еще раз, произнес название клуба по буквам, описал его местонахождение, упомянул о стриптизершах. Телефонистка сообщила мне о нескольких похожих заведениях в окрестностях города Форт-Майерс, но никаких сведений о стриптиз-клубе «Аллигатор» у нее не оказалось. Из бара между тем доносился какой-то шум и громкие голоса. Я положил трубку и поспешил вернуться.

Кэнди стряхивала пиво с куртки и покачивала головой.

Один из друганов Шефа держал его за руки, второй чихвостил его за рукоприкладство.

Джина нигде не было видно. Я направился к выходу, но Шеф заметил меня и окликнул.

– Парень! – гаркнул он. – Передай своему папаше, что я еще до него доберусь! Понял?

Я даже бровью не повел. Повернулся и ушел.

Думаю, Джина не в первый раз уличили во лжи. С рассеченной губой, насупленный, он сидел на водительском сиденье «тойоты» и курил.

Я сел в машину, и мы рванули с места. Всю дорогу мы молчали.

Едва войдя в нашу берлогу, я кинулся на кухню и вернулся с мокрой салфеткой.

– Приложи к губе. Что вообще случилось?

По мнению Джина, во всем, что случалось, бывали виноваты другие. Сейчас у него под рукой не было никого, кроме меня. Самобичевание и чувство стыда, которые, как известно, безжалостно бередят душевные раны, выплеснулись на меня.

Веселенький вечерок! Угостил шлюху, угостил бузотера и за это схлопотал по мордасам… Что такого он сделал?

Джин бушевал, возмущался, но ни словом не обмолвился по поводу своего участия в победе над Хо Ши Мином.

Вообще-то он и раньше говорил, что не любит вспоминать о Вьетнаме. Его понять можно. Я тоже не люблю говорить о Вьетнаме, потому что я тоже никогда там не был.

Когда Джин остыл, я сварил ему кофе и разложил доску для игры в триктрак. Мы умяли сухой паек, то есть картофельные чипсы, а мое отчаяние, вызванное невозможностью связаться с Шерри-Ли, в какой-то мере смягчилось тем, что Джин отменил на время свой идиотский «сухой закон». После того как его пощипали, он, думаю, сообразил, что исключение из рациона алкоголя чревато стихийным восстанием масс, и выдал мне в качестве утешительного приза полбутылки «Джека Дэниелса». Сам он пил кофе. Кофеин и никотин привели его в агрессивное, задиристое состояние. Всякий раз, как у него выпадал дубль, он как бы наносил апперкот – удар снизу вверх в подбородок Шефу, а когда выигрывал у меня, он словно бил ногой по яйцам этого ветерана вьетнамской войны. Я потерпел сокрушительное поражение со счетом сорок восемь – девять, однако, встав из-за стола, пожелал победителю спокойной ночи, как какой-нибудь граф во фраке в Монте-Карло. Правда, на этом мое сходство с вшивым аристократом из Старого Света заканчивалось. Мне хотелось забить косячок, но, поскольку у нас, как говорится, горел свет и все были дома, я пришел к скорбному выводу, что заторчать мне не суждено. Следующий день тоже не сулил никаких радостей.

Мне приснилось, будто Шерри-Ли устроила мне разнос, и я проснулся.

Наступил понедельник.