Стремглав к обрыву

Конечно, Уолтер не понимал, почему я впала в уныние, которое не могла преодолеть, так как нечем было его заменить: ни ненавистью, ни любовью. И конечно, он страдал. Раньше в такие минуты он замыкался в себе, теперь все больше искал утешения в детях. И это к лучшему, потому что я ничего не могла им дать. Сьюзен каждую ночь писала в постель. Я знала, что если бы разошлась с Уолтером и оставила ее, то считала бы, что причина в разводе. Но я не ушла от Уолтера, а она все равно писалась в постель. Андреа была дома тише воды, ниже травы, может, на ней сказывалось мое настроение, зато в школе вела себя безобразно. Дэвид знал бы, что делать, но Уолтер был против наказаний, и я не винила его за это. Я сама с присущей мне самоуверенностью убедила его, что он не умеет воспитывать детей. Только Филипп не доставлял огорчений, но он не доставил бы их ни при каких обстоятельствах. А если бы и доставил, Дэвид и я сумели бы с ним справиться; ведь именно Дэвид помогал мне с Мартином, а Филиппу до Мартина далеко. Наверное, Филипп чувствовал, что со мной происходит, видя, как я сижу, уставившись в одну точку. Он нерешительно подходил и спрашивал, о чем я думаю; услышав, что ни о чем, убегал играть.

Мне даже не было стыдно, что дети заброшены. Смерть приносит облегчение, избавляя от чувства вины, а мне казалось, что я умерла.

Но однажды вечером мы остались в гостиной втроем: Уолтер, Энди и я. Филипп и Сьюзи ушли спать; Уолтер наконец решился поговорить с Энди о ее поведении в школе. Я неподвижно лежала на диване, Уолтер сидел в кресле, Энди устроилась рядом с отцом на ручке и на удивление терпеливо слушала его. Я отметила про себя, что они, такие разные, хорошо смотрятся вместе: оба красивые и стройные. Энди взволнованно объясняла, что утром она никогда не собирается грубить учительнице, это получается само собой. Глядя на них, я почувствовала первый толчок ребенка и, не подумав, радостно воскликнула: «Ш-шш! Толкается!»

Энди резко встала и выскочила из комнаты, демонстрируя свое неудовольствие. Уолтер нежно улыбнулся мне, подошел к дивану, присел рядом и положил руку на мой выступающий живот. Несмотря на радость, я почувствовала некоторую неловкость из-за того, что помешала возникшему было между ними взаимопониманию. И из-за того, что ребенок, толчки которого хотел ощутить Уолтер, не его. И неожиданно успокоилась, впервые после разрыва с Дэвидом осознав, что это крохотное существо зависит от меня и я должна его защитить.

В следующие недели я еще острее переживала разрыв с Дэвидом. Как будто когда-то упала с высокой горы в пропасть и долго лежала там без движения. Осталась жива, но не могла подняться. Теперь же, пошевелившись, поняла, как сильно ушиблась и как трудно будет встать на ноги. Но, несмотря на боль и страх, – встать надо. И больше не падать.