Стрелок-4

— Извольте. Вы хотели, чтобы вас признал граф Вадим Дмитриевич? Это несложно. Важные люди, о коих я упоминал, могут намекнуть ему, что видеть вас новым графом Блудовым угодно наследнику престола. Этого будет достаточно, чтобы вы получили титул и в перспективе наследство. Вы сватались к дочери барона Штиглица? С такими ходатаями и он не посмеет отказать. Кстати, если ваши чувства к липовой мадемуазель Берг не совсем еще остыли, ее тоже можно будет освободить.

— Короче, Склифосовский! — с неожиданной злостью перебил его Дмитрий.

Столь неуместное упоминание светила военно-полевой хирургии немного удивило жандарма, но вид Будищева был настолько красноречив, что он счел за благо продолжить.

— Ну и наконец, ваши замечательные изобретения, — продолжал незваный гость. — Митральезы Будищева-Барановского будут приняты на вооружение, после чего в самом скором времени воспоследует большой заказ. Вы станете просто чертовски богаты и заметьте, даже без наследства и приданого будущей супруги.

— А что взамен? — с непроницаемым лицом спросил Будищев.

— Вы слышали о «Тайной антисоциалистической лиге»?[17]

— Нет.

— Неудивительно. Это секретная организация, в которую входят многие весьма высокопоставленные персоны. В ее задачи входит защита монархического начала в России, противодействие террору. Наказание совершивших преступления против престола и отечества. В сущности, ровно то, о чем вы только что говорили.

— Хотите, чтобы я делал за вас грязную работу? — усмехнулся Дмитрий.

— Что вы, господин подпоручик. Подобные дела не оплачиваются столь щедро. Нет, вам предлагают вступить в закрытый клуб, куда вхожи очень немногие. Просто примите протянутую вам руку и станьте одним из нас.

— Прошу прощения за откровенность, господин ротмистр, но лично вы не производите впечатления «высокопоставленной персоны», а все о чем вы говорили, я в самом скором времени получу и так.

— Как знать, как знать, Дмитрий Николаевич. Те особы, о коих я вам рассказывал, ведь могут сказать вашему отцу и будущему тестю нечто совсем противоположное. Что вы неугодны при дворе и потому недостойны ни титула, ни приданого.

— Честно сказать, любезный Николай Александрович, мне глубоко параллельно и то и другое. Единственное, что меня действительно интересует, это заказ. В принципе, его я тоже получу. Прогресс, знаете ли, неостановим. Так что и радио и пулеметы найдут своего покупателя.

— Возможно, вы правы. Весь вопрос в объемах. Вы ведь, если не ошибаюсь, имеете долю с каждого экземпляра? Согласитесь, что отчисления с тысячи митральез будут выше, нежели с сотни.

— Хотите откат?

— Что, простите? Ах, нет. Речь вовсе не о деньгах. Я говорю совсем о других вещах. В частности, о безопасности.

— Чьей?

— Вашей, господин Будищев.

— Вы мне угрожаете?

— Ну что вы! Просто, может ведь случиться всякое. Скажем, найдется та самая дворовая девка, якобы прижившая в имении покойного капитан-лейтенанта Блудова ребенка и скажет, что видит вас первый раз в жизни.

— Тьфу на вас, — пожал плечами Будищева. — Меня признали сыном этой женщины староста и приходской священник в присутствии мирового судьи и кучи свидетелей. Что же касается предполагаемого отцовства, то я никогда не утверждал, будто являюсь сыном графа Вадима Дмитриевича.

— Но вы говорили об этом цесаревичу! — попытался возразить ротмистр.

— Ничего похожего. Я сказал его императорскому высочеству, что в детстве видел у матери портрет, изображавший человека похожего на графа Блудова. К сожалению, портрет пропал при пожаре еще в те далекие времена. Так что, тьфу на вас еще раз!

— А как насчет того несчастного студента, внезапно научившегося стрелять и убившего великого князя Алексея Александровича? — вышел из себя жандарм. — Может статься, ваша бывшая сожительница изменит показания и скажет, что вы вовсе не были с ней той роковой ночью!

— И тем самым обвинит в подлоге множество высоких чинов, раскрутившим по горячим следам то громкое дело и получившим за это награды. Полагаю, они будут очень рады вашему рвению!

— Вы думаете, у вас на все есть ответы?! — бросился к своему визави Ковальков и тут же свалился острой боли в колене.

Удар оказался неожиданно болезненным, а когда к растянувшемуся жандарму вернулась способность соображать, руки его оказались связанными, а рот заткнут кляпом.

— Очухались, Николай Александрович? — почти участливо поинтересовался Будищев. — Ну что же вы так. Начали во здравие, а кончили за упокой. Пугать вздумали…

Связанный жандарм дернулся и промычал в ответ нечто невразумительное. Впрочем, Дмитрий его прекрасно понял.

— Конечно, пожалею. Вот исповедаюсь отцу Питириму и сразу начну жалеть. Он ведь такие суровые епитимии назначает просто жуть!

Ковальков еще несколько раз дернулся, но моряк, не обращая на него вынимания, начал деловито обматывать кочергу скатертью, стараясь делать это как можно более демонстративно.

— Вы хотите знать, что я делаю? — спросил Будищев, заметив заинтересовавшийся взгляд своего пленника. — Все очень просто. Так не будет слышно удара. Ну, почти не слышно. Но я отвлекся. Скажите, юноша, вы хотите жить?