Стрелок-4

— Не. Мужик какой-то с бабой со двора выходили. Он еще узел тащил. Я им бубликов, а они, мол, денег нет.

— Давно?

— Так у меня, господин хороший, часов нет! Но уже порядком.

— И куда подались?

— Видать на конку.

— Ладно, болезный, вот тебе за труды, — сунул монету обрадованному лотошнику Будищев.

— Что делать-то будем? — вздохнул Федор. — Ничего толком не узнали, а полтины как не бывало. Никаких денег не напасешься…

— Вот что, любезный, — обратился к кучеру Дмитрий. — А отвези-ка нас в Рыбачью слободу к староверческой церкви. Сдается мне, господин Крашенинников именно туда и направился.

— А те двое?

— Искра с Максимом в лучшем случае исполнители. Да и не денутся они никуда с подводной лодки. А вот Ипполит, он организатор. Не самый главный, конечно, но… поехали, короче!

Давным-давно, еще в середине семнадцатого столетия, русский царь Алексей Михайлович и его «собиный»[2] друг патриарх Никон затеяли церковные реформы, главным результатом которых стал раскол Русской церкви. Приверженцы прежних порядков, которых стали называть старообрядцами, попали в опалу и были подвергнуты жестоким гонениям. Но как скоро скажет один еще не слишком известный немецкий философ — «Все, что не убивает, делает нас сильнее». [3]

Старообрядцы сумели не только выжить, но и организоваться. Многие из них занялись торговлей и благодаря безусловной честности и трезвому образу жизни, скоро преуспели на этом поприще. Поэтому нет ничего удивительного, что во второй половине девятнадцатого столетия, значительная часть российского купечества в Москве, Поволжье и Сибири было приверженцами древней веры. Но только не в Петербурге.

Так уж сложилось, что преследуемые властями раскольники старались держаться подальше от стольного града Петра, коего они почитали за Антихриста. И даже когда гонения прекратились, количество старообрядцев среди питерских жителей оставалось минимальным. Тем не менее, они были, и именно к ним направился Крашенинников.

Церковь иконы Пресвятой Богородицы «Знамение» [4] издавна была прибежищем для беспоповцев «Поморского согласия». Там они собирались на моления, обсуждали возникшие проблемы и принимали решения. Нуждающемуся могли помочь, оступившегося направить на путь истинный, а слишком уж проштрафившегося даже изгнать из своих рядов. Такое хоть и нечасто, но тоже случалось.

— Жди здесь! — объявил после долгого ожидания Ипполиту наставник. — Скоро придут старцы, они и решат, что с тобой делать.

— Укрыться бы мне, — тихо попросил утомившийся от молений народоволец. — А то стою на виду, яко Иов в пустыни.

— А ты будь как все, никто тебя и не заметит! — без тени усмешки на губах, посоветовал раскольник, показав глазами на прочих прихожан, одетых в отличие от выглядевшего настоящим барином Крашенинникова весьма скромно.

Дышать внутри церкви от множества собравшихся вокруг людей было нелегко, и через некоторое время подпольщику стало дурно. И хотя инстинкт подсказывал ему не высовываться, он все же вышел на улицу. «Кто станет искать меня в этой глуши?» — отмахнулся от опасений Ипполит, и жадно вдохнул в себя холодный воздух. Сразу стало легче, хотя в первый момент у него закружилась голова. Но когда он пришел в себя перед прояснившимся взором бывшего адвоката, появились подъезжающие сани с тремя седоками, один из которых показался ему знакомым.

— Не может быть! — не поверил он своим глазам, и бросился тереть их, будто надеясь, что наваждение исчезнет.

— Ну, вот и свиделись, — констатировал подпоручик, спрыгивая с послужившего ему сегодня транспортного средства.

Господина Крашенинникова можно было упрекнуть во многих слабостях, но трусости среди них не числилось. Сообразив, что расплата близка, он не стал бежать или падать на колени, моля о милосердии, а одним движением скинул с плеч богатую шубу, а вторым потянулся за оружием.

Револьвер Веблей-Бритиш-Бульдог обладал массой достоинств. Достаточно компактный, чтобы его можно было спрятать в одежде, с мощным патроном, а потому высоким поражающим действием, он казался идеальным оружием для террора. [5] Единственным его недостатком была не слишком высокая точность, обусловленная коротким стволом, и сегодня это обстоятельство оказалось роковым.

Бах-бах-бах! — хлопнули один за другим несколько выстрелов, но ни один из них не достиг цели. Быстро сориентировавшийся Дмитрий, не стал давать своему противнику шанс, а перекатом ушел в сторону, доставая на ходу верный «Варнан».

Бах-бах! — попытался исправить прицел Ипполит, но было поздно. Шедевр бельгийских оружейников в руках переодетого подпоручика пару раз дернулся, и две пули пробили неудачливому стрелку грудь с правой стороны и живот с левой. Ноги главы почти разгромленной ячейки ослабели, и он как подкошенный рухнул на грязный снег.

— Это тебе за Семку! — сообщил умирающему Будищев.

— Идиот! — простонал Крашенинников. — Боже, какой идиот! Ты все равно ничего не изменишь!

— Да я и не пытался, — хмыкнул его убийца.

— Ты не представляешь, какие люди стоят за мной, — в последний раз шевельнулись холодеющие губы.

— Вы скоро встретитесь, — пообещал Дмитрий.