Стрелки Шарпа

Но было поздно. Весь свой страх и радость освобождения от страха вложил Шарп в первый удар. Шаг вперед, выпад – и француз переломился пополам. Другой часовой открыл рот для крика, но штык Харпера вонзился ему в живот. Палец француза судорожно нажал на курок. Шарп оказался настолько близко от ствола, что даже не увидел пламени. Зато он видел, как вспыхнул порох на полке, после чего лицо его обожгло пороховыми газами, и все заволокло дымом. Шарп выдернул лезвие из тела француза. Сержант навзничь повалился в костер, и волосы, о которые он привык вытирать жирные руки, ярко вспыхнули. Оставшиеся трое французов кинулись в церковь, но стрелки оказались быстрее. Прогремел еще один выстрел, после чего штыки завершили свое дело. Дико завопил француз.

– Заткните ему пасть! – рявкнул Харпер.

Лезвие вспороло тело, раздался булькающий звук, затем все затихло.

Из двери церкви раздался пистолетный выстрел. Стрелок пошатнулся и упал в костер. Прогремели два ружейных выстрела, и тень в дверном проеме исчезла. Упавший в огонь стрелок визжал, его быстро вытащили из пламени. Собаки заходились лаем, словно увидели самого дьявола.

Атака потеряла внезапность, а стрелкам предстояло еще преодолеть триста ярдов. Шарп расшвыривал с дороги баррикаду, чтобы смогла пройти кавалерия Вивара.

– Оставить ублюдков! – В церкви еще были французы, но их следовало бросить, иначе ни о каком успехе не могло быть и речи. Ради взятия города бросили даже раненых стрелков. – Оставить их! Вперед!

Солдаты повиновались. Один или два попытались нырнуть в темноту, но Харпер поинтересовался, с кем они предпочтут драться: с ним или с французами. Малодушные вернулись в строй.

Стрелки бежали за Шарпом в серый туман, светлеющий с каждой минутой. В городе протрубили подъем, тревогу еще не объявили, но звуки горна заставили стрелков бежать быстрее. В спешке они окончательно утратили боевой порядок; теперь это была не колонна и не цепь, просто куча людей неслась вверх по склону к пробуждающемуся городу.

Часовые подняли тревогу.

Страх возвращался, на этот раз более обоснованный, поскольку Шарп увидел, как подготовились французы к штурму. Ближайшие к старинной стене дома были снесены, чтобы обеспечить широкое поле обстрела.

Сзади загремели выстрелы оставленных в церкви часовых. Одна пуля просвистела над головой, другая пролетела между стрелками и влепилась в стену. Шарп представил, как в амбразуры вставляются мушкеты и карабины, как французский офицер отдает команду подождать, пока враг приблизится.

Наступал момент смерти. Сейчас огромные стволы пушек изрыгнут разлетающуюся веером картечь. Стрелков развалят заживо, кишки вывалятся на холодную дорогу и размотаются на добрый десяток ярдов.

Ничего подобного не происходило, и Шарп сообразил, что защитников города ввели в заблуждение выстрелы. Несущихся в город стрелков они посчитали остатком караула из церкви, за которым гонится противник. Шарп во все горло закричал магическое слово, надеясь усилить обман:

– Ami! Ami!

Он уже видел главную линию обороны. Улица была перегорожена фермерским фургоном с высокими стенками. Днем временную баррикаду отодвигали в сторону, впуская и выпуская кавалерийские патрули. В свете факелов было видно, как французы лезут в фургон. Шарп отметил, что они примыкают штыки. Он также разглядел узкий проход слева, прикрытый одной оглоблей.

Из фургона задали вопрос. Шарп прохрипел в ответ единственное известное ему слово:

– Ami! – После долгого подъема он запыхался, но сумел прорычать стрелкам: – Не скапливаться! Растянуться!

В этот момент из церкви раздался горн. Это был сигнал тревоги, отчаянный и резкий, не поданный вовремя в связи с гибелью сержанта и офицера. Со стены тут же прогремел залп.

Как всегда бывает при торопливой стрельбе сверху вниз, пули прошли выше. Это неожиданно обнадежило Шарпа. Он издал боевой клич – исполненный звериной ярости вой без слов и смысла, крик, который выталкивает солдата на вражеский бастион. Рядом топал сапожищами Харпер, стрелки растянулись, чтобы французы не накрыли их одним залпом.

– Tirez! – махнул саблей вражеский офицер.

Пламя вылетело из стволов мушкетов на добрых три фута, фургон потонул в дыму, и один из стрелков рухнул, словно ноги его подсекли веревкой.

Шарп бежал слева от дороги, спотыкаясь о камни разобранных домов. Он увидел, как стрелок остановился и прицелился, и крикнул ему бежать дальше. В этой атаке промедление было подобно смерти. Лейтенант стиснул зубы, готовясь к ужасному моменту прорыва на баррикаду. Он кинулся в проем, выкрикивая свой клич, призванный вселить ужас в любого, кто окажется на пути.

Французы защищали проем штыками. Шарп размахивал палашом – лезвие клацнуло о штык и воткнулось в приклад мушкета. Шарп ухватился за оглоблю, но был сметен в сторону ворвавшимся в узкий проем Харпером. Стрелки цеплялись за борта фургона, пытаясь забраться наверх. Какой-то француз колол их штыком, пока не был отброшен ружейной пулей. Раздалось еще несколько выстрелов из ружей.