Стрелец

Ну а занимаясь этим вопросом, нашел себе и новое дневное занятие. Для начала оказалось жутко неудобно сидеть при свечах. Достало его местное тусклое освещение. Поэтому Иван решил вернуться к другой своей затее, а именно получению карбида кальция. Не сказать, конечно, что его производство с использованием в качестве топлива древесного угля столь уж рентабельно, но и не убыточно.

Правда, светильник, собранный на скорую руку, получился на редкость вонючим агрегатом. Сам-то ацетилен запаха не имеет. Вот только о побочных продуктах распада этого никак не скажешь. Пришлось помудрить над системой фильтрации газа. Хм. И небезуспешно. Хорошо все же быть представителем более продвинутого общества. Да еще и имея большой практический опыт.

Уже к концу дня у него имелся отличный стеклянный фонарь с газогенератором, тремя ацетиленовыми горелками и отражателем в виде отполированной стальной пластины. Вид, прямо сказать, неказистый. Зато стало гораздо светлее. Конечно, не электричество, но ведь и далеко не свечи.

И тут случилась иная напасть. Достали его гусиные перья. Время есть. Мастерская с какими-никакими станками под боком. День работы, и вот уже готово оборудование для производства стальных перьев. Да, производительность еще та. Хорошо как изготовишь сотню штук, работая весь день не разгибаясь. Но продукт получился довольно удобным.

Правда, батя совершенно не оценил ребячества своего сына. Выслушав, что это такое тут учудил отпрыск, Архип только безнадежно махнул рукой. Баловство. Ну кому захочется тратить деньги на то, что можно получить совершенно бесплатно? Слава богу, гуси на Руси не перевелись и не переведутся никогда. Ну-ну.

Словом, вот так, один за другим, у него и получилось наладить процессы изготовления сразу нескольких новинок. Впрочем, пока бесполезных. Нет, батя, разумеется, оценил ацетиленовый светильник. Но как-то без особого энтузиазма. Процесс зафиксировал, попросил записать все самым подробнейшим образом. Подумаешь, он не шибко грамотный. Митю-то, чай, для чего-то же учит. Сейчас же было просто некогда, потому как над головой висел царев заказ. Чтоб ему опрокинуться. В смысле заказу конечно же…

— Обиделся? — положив головку на его колени и глядя снизу вверх, с сожалением спросила Хованская.

— На что обижаться, Ирина? На то, что полез не в свое дело и получил отлуп? Я тебя умоляю. Мое дело ать-два, левой-правой. А с устройством государства Русского сами разбирайтесь.

— Обиделся, — со вздохом констатировала она.

— Ну так. Самую малость. — Иван едва развел указательный и большой пальцы, показывая эту саму малость. — Зато благодаря тому, что меня обуяла гордыня, я сумел сделать по-настоящему стоящую вещь.

— Какую? — тут же оживилась Ирина.

— Разреши. — Иван приподнял ее голову, и княгиня села на диване.

Он же подошел к своей сумке, что оставил в кресле при входе, и, достав оттуда деревянную коробочку, отделанную бархатом, повертел ею, словно дразня:

— Вот!

— Что это? — Глаза Ирины тут же загорелись любопытством.

Господи, ну прямо девчонка, падкая на обновы, да и только. Взор горящий, на щеках не столь уж и частый в последнее время румянец. Поднялась с дивана и направилась к нему.

Внутри оказалась фигурная деревянная палочка, обработанная на токарном станке, с серебряной насечкой. А еще на ее конце блеснуло стальное жало, зажатое под медным колечком. Небольшая стрела? Заколка-стилет, какие пользуют в Китае? Только наконечник какой-то маленький и тоненький. Сомнительно, что такой не согнется и сумеет пробить даже незащищенную кожу.

— И что это? — все же сдалась Ирина.

— Иди сюда.

Иван провел ее к секретеру, положил перед собой лист бумаги, открыл чернильницу и убористым почерком написал: «Я подарок Ирине Васильевне».

— Это замена гусиному перу, — пояснил парень. — Заметила, как убористо исписаны мои листы и какими тонкими линиями выведены буквы? Вот, все благодаря такому перу.

— Хм. Интересно, конечно, но все как-то слишком мелко, — с сомнением произнесла княгиня.

— Понимаю. Непривычно. Но, во-первых, попробуй что-нибудь написать, и ты увидишь, что стальное перо куда удобнее. Во-вторых, все те листы и еще многие, которые я выбросил, исписаны вот этим пером.

Иван достал из внутреннего кармана кафтана, который пришил самолично, свою перьевую ручку с надетым на нее колпачком:

— Смотри, в каком оно состоянии. Да чтобы все это записать, я измочалил бы прорву гусиных перьев. А еще благодаря убористости письма мне потребовалось втрое меньше бумаги.

— Зато и читать непривычно. Слишком уж буковки мелкие, — парировала Ирина.

Но тем не менее она вцепилась в ручку и старательно записывала на листе первое, что приходило в голову. Не сказать, что княгиня находила новинку удобной. Все же к подобному нужно еще привыкнуть. К примеру, линии получались настолько тонкими, что ее почерк, казавшийся ранее убористым, теперь виделся в ином свете. Неприглядном, надо сказать.

— Хи-хи. Ну прямо по новой нужно учиться писать. Буковки слишком большие получаются, и бумага протыкается.