Стрела Времени

“Uh-huh.” Baker glanced at his watch. He wondered how long they would have to stay at the hospital in Gallup. Hours, probably.

— Я заметила, потому что обратила внимание: у него маникюр. И я подумала: это очень любопытно, что посреди пустыни вдруг оказался какой-то старикашка с маникюром.

— О-хо-хо... — жалобно простонал Бэйкер, поглядев на часы. Сколько времени им придется потратить в больнице в Галлапе? Вероятно, несколько часов.

He sighed.

The road continued straight ahead.

Он вздохнул на сей раз молча.

Дорога идеально прямой лентой разворачивалась впереди.

Halfway to Gallup, the old guy woke up. He coughed and said, “Are we there? Are we where?”

“How are you feeling?” Liz said.

На полпути к Галлапу старикан проснулся. Он закашлялся, а потом невнятно произнес хриплым голосом:

— Мы находимся здесь? Мы находимся хоть где-нибудь?

— Как вы себя чувствуете? — спросила Лиз.

“Feeling? I'm reeling. Fine, just fine.”

“What's your name?” Liz said.

— Чувствую? Я закручиваюсь. Прекрасно. Просто прекрасно.

— Как вас зовут? — продолжила Лиз.

The man blinked at her. “The quondam phone made me roam.”

“But what's your name?”

Человек недоуменно заморгал, глядя на нее.

— Квазителефон выгнал меня вон.

— Но как вас зовут?

The man said, “Name same, blame game.”

Baker said, “He's rhyming everything.”

She said, “I noticed, Dan.”

— Прежнее имя, в грешных играх с ними, — ответил человек.

— Он все рифмует, — заметил Бэйкер.

— Я обратила на это внимание, Дэн.

“I saw a TV show on this,” Baker said. “Rhyming means he's schizophrenic.”

“Rhyming is timing,” the old man said. And then he began to sing loudly, almost shouting to the tune of the old John Denver song:

— Я видел телепередачу об этом, — сказал Бэйкер. — Стремление рифмовать означает, что он шизофреник.

— Рифмоплет ведет расчет, — заявил старик.

А потом он вдруг запел, громко, почти крича на мотив старой песни Джона Денвера:

“Quondam phone, makes me roam,

to the place I belong,

old Black Rocky, country byway,

quondam phone, it's on roam.”

“Oh boy,” Baker said.

Квазителефон выгнал меня вон, в места, где я был рожден, в старый Блэк-Роки-каньон, на тихих задворках страны, где были мы все рождены, квазителефон просто вышел вон!

— Вот это да! — восхитился Бэйкер.

“Sir,” Liz said again, “can you tell me your name?”

“Niobium may cause opprobrium. Hairy singularities don't permit parities.”

Baker sighed. “Honey, this guy is nuts.”

— Сэр, — снова обратилась к пассажиру Лиз, — вы можете назвать мне ваше имя?

— Ниобий для худших условий. Волосатые сингулярности препятствуют паритетности.

— Дорогая, у этого парня неладно с мозгами, — вздохнул Бэйкер.

“A nut by any other name would smell like feet.”

But his wife wouldn't give up. “Sir? Do you know your name?”

— Если неладно с мозгами, то воняет, как будто ногами, — подхватил старик.

Но Лиз отказывалась сдаться.

— Сэр, вы знаете свое имя?

“Call Gordon,” the man said, shouting now. “Call Gordon, call Stanley. Keep in the family.”

“But, sir—”

— Позвоните Гордону! — ответил человек; теперь он уже кричал. — Позвоните Гордону Стэнли, позвоните! Семейство в целости держите!

— Но, сэр...

“Liz,” Baker said, “leave him alone. Let him settle down, okay? We still have a long drive.”

Bellowing, the old man sang: “To the place I belong, old black magic, it's so tragic, country foam, makes me groan.” And immediately, he started to sing it again.

— Лиз, — вмешался Бэйкер, — оставь его. Пусть он успокоится, ладно? Нам еще далеко ехать.

Старик вдруг взревел:

В места, где я был рожден, черное колдовство, трагичное существо, пеной весь мир покрыт, от этого стон стоит!

И немедленно начал сначала.

“How much farther?” Liz said.

“Don't ask.”

— И что дальше? — спросила Лиз.

— Не спрашивай.

He telephoned ahead, so when he pulled the Mercedes under the red-and-cream-colored portico of the McKinley Hospital Trauma Unit, the orderlies were waiting there with a gurney. The old man remained passive as they eased him onto the gurney, but as soon as they began to strap him down, he became agitated, shouting, “Unhand me, unband me!”

Бэйкер позвонил с дороги, поэтому, когда «Мерседес» въехал под окрашенный в красный и кремовый цвета портик травматологического отделения больницы МакКинли, там уже дожидались санитары с каталкой. Старик вел себя пассивно, пока его укладывали на каталку, но, как только его стали привязывать к ней, он разволновался и поднял крик:

— Отпустите меня, отвяжите меня!

“It's for your own safety, sir,” one orderly said.

“So you say, out of my way! Safety is the last refuge of the scoundrel!”

— Это ради вашей собственной безопасности, сэр, — сказал один из санитаров.

— Замолчите, прочь пойдите! Вы опасностью грозите, негодяи и мерзавцы, обмануть меня хотите!

Baker was impressed by the way the orderlies handled the guy, gently but still firmly, strapping him down. He was equally impressed by the petite dark-haired woman in a white coat who fell into step with them.