Стражи последнего неба

Я обратил внимание на слово «почти». Значит, есть кто-то, кто может курсировать из зала в зал. Хорошо бы узнать, как зовут этого ангела, и заручиться его поддержкой. А может, это даже не ангел, а сараф или офан? Они, как я читал, существа не шибко умственные, и вряд ли удастся с ними договориться.

Бесконечный полет закончился. Я боялся посмотреть вниз, в бушующее море огня. Перед нами возник арочный вход, за которым было темно. Справа и слева от него возникли огненные стражи, которые потребовали от меня печати.

Вновь в руках моих появились огненные знаки. Правую печать, Адирировна, я протянул стоящему справа, а левую, Охзейи (еще один псевдоним Князя Божественного Лика), — отдал налево.

Что-то в их реакции подсказало мне — эти ворота тоже будут пройдены успешно, меня допустят во второй зал.

Темнота неожиданно ударила по глазам.

«Я во втором зале, — подумалось мне, — Зале Силы небес, но что-то здесь подозрительно темно. И тихо».

Постепенно до моих ушей донесся плач — тихий-тихий, но такой, будто одновременно плачут миллионы людей. И стенания.

Плач звучал откуда-то из-под моих ног. Я осмотрелся и обнаружил, что вишу в воздухе (по спине побежали мурашки), а где-то бесконечно глубоко внизу…

Ну да, здесь должен находиться ад. Семь этажей сейчас подо мной — от геенома до шеола, и в каждом — огонь неугасимый, и огонь каждого нижнего этажа жжет в шестьдесят раз сильнее верхнего. Это я помню из Талмуда. Помнится, наш ребе в ешиве говорил в шутку: «Тому еще повезло, кто попал в гееном». А где-то там и Ад Первобытной Грязи, и Врата Смерти, и Врата Безмолвия…

В ужасающей бездне текли огненные реки, и «малхей хабала» — ангелы-мучители — погружали туда души грешников. Впрочем, ясно я видел только гееном, остальные этажи изредка появлялись сквозь просветы в огненных реках.

Ангелы появились передо мной внезапно, они сияли в темноте, словно факелы.

— Печати, — протянул огненную руку страж зала.

От мысли, что мне предстоит навсегда остаться в этом зале, стало жутко. Не загремлю ли я прямиком в ад?

— Хаим! Хаим Малах! — заорал я изо всех сил.

3. Зал Сияния

Острые иглы впились мне в мозг через ноздри. Огненные фигуры ангелов поплыли перед глазами…

…и я очнулся у себя в кресле. Возле меня стоял Хаим Малах с пузырьком нашатырного спирта.

— Ты слышал, как я говорил с ангелом? — спросил я.

— Нет. Ты молчал, а потом вдруг заворочался и стал звать меня. Я понял, что тебе лучше вернуться. Наверное, из того мира слышно только то, что предназначается для этого мира.

— А сколько я там был?

— Минут пять, не больше.

— О-ох, — я застонал, — а мне показалось, что вечность.

— Значит, без печатей там делать нечего? А где ты был на этот раз?

— Во-первых, — я встал с кресла и прошелся по комнате, разминая затекшие мышцы, — ты совершенно прав, мой Вергилий, без печатей там делать нечего. Хотя ангел Тотросиай намекнул мне, что существует некто, свободно шастающий между небесами. Хорошо бы нам с ним познакомиться. А во-вторых — был я сейчас в аду.

Хаим ахнул:

— Я слышал, что на втором небе помещается ад. Ну и как там?

Я передернул плечами:

— Малоприятное место. Неужели после смерти я туда попаду?

— Обязательно. И я тоже.

— Тогда обмоем это дело, — я принялся доставать из буфета свертки с едой.

Малах решительно отказался:

— Я некошерного не ем.

— Еду и вино я купил в гетто.

Ели мы прямо из свертков, так как кошерной посуды у меня не было. Я буквально умирал от голода. Хаим пил вино из стакана для кидуша, принадлежавшего еще моему отцу.

— Слушай, — сказал я ему, — оставайся у меня. Переночуешь на диване, а завтра опять пойдем с утра по лавкам букинистов. В одном месте мне обещали «Книгу духов».

Хаим аж привстал со стула:

— За всю свою жизнь — а я тебе в отцы гожусь — мне в руки никогда не попадала настоящая «Книга духов»! Впрочем, у неевреев принято говорить, что новичкам обычно везет. Но найдем ли мы там то, что нам нужно?

Я пожал плечами:

— Увидим завтра.

Закончив есть, мы прочли послетрапезную молитву и стали собираться ко сну.

— Чем я могу полить на руки? — спросил Хаим.

— Что ты имеешь в виду? — не понял я.

— Когда мы спим, душа отделяется от тела, и над ним властвует злой дух. Недаром говорят, что сон — это одна шестидесятая часть смерти. Когда же мы просыпаемся, то душа в тело возвращается, однако злой дух остается в кончиках пальцев, и по пробуждении его необходимо смыть.

— Спасибо, — ответил я язвительно. — Вообще-то мне это известно еще с детства. Так бы и сказал, что тебе нужно утреннее омовение рук.

Я принес Хаиму стакан и какую-то плошку, то же самое приготовил и для себя.

Утром Хаим разбудил меня рано и потащил в синагогу. Там мы помолились с общиной (в этот день читали Тору, и Хаим попросил, чтобы меня вызвали), а затем отправились на поиски печатей.

— Ты позавтракаешь? — спросил я его по дороге. — Я-то буду поститься до вечера, точнее — до погружения.

— Поем, — усмехнулся Хаим, — но тогда, когда это не будет дразнить твой аппетит. Кстати, неизвестно, придется ли тебе сегодня спускаться в Меркаву.

— Тогда давай так: если мы с утра не купим «Книгу духов», я позавтракаю.