Стражи последнего неба

Некоторые Машины сомнения вызвала также половая принадлежность Нинели — женщина, коренастенький мужчина или гермафродит? — во-первых, такая шикарная голова не очень-то годилась для женских куриных мозгов, во-вторых, по некоторым признакам скелета получалось, что данная особь никогда не рожала, что, впрочем, ни о чем не говорит, или говорит о том, что Нинель была старой девой, а это говорило Маше о многом, и, в-третьих, остатки истлевшей одежды Нинели напоминали мужской полувоенный пиджак типа «френч», что тоже ни о чем не говорило, кроме того, что эмансипированная кухарка вполне могла щеголять в мужской одежде.

Что еще поразительно: скелет и череп Нинели обладали чуть ли не всеми известными расовыми признаками — в ней причудливо перемешались европеоидные, негроидные, монголоидные и промежуточные формы — то есть при жизни ее могли признать за свою все народы земного шара, включая мулатов, метисов и пигмеев.

«Была ли Нинель кухаркой-негритянкой преклонных годов?.. — раздумывала Маша. — Или, может быть, китайской доброволкой из интернациональной бригады?»

«Но что, собственно, случилось с Москвой?» — гадал Шлиман.

Не было найдено никаких следов землетрясения, наводнения, пожара, эпидемии, гражданской войны или вражеского нашествия. Ни хрена. Город был просто брошен, оставлен, покинут жителями, и только всеми забытые, так и несмененные часовые застыли навечно у мавзолея.

Ушли ли жители Москвы искать Рай на земле?..

С них станет.

Свадьбу Прасковьи с Тсинуммоком отгуляли на площади у мавзолея.

Огромный шелковый синий флаг с желтой шестиконечной звездой, с которым Шлиман не расставался и даже не соглашался обменять на переходящую шапку-ушанку генсека, пошел на платье невесте.

Вечно сопливый Газгольдер, записав рифмы на клочке бумаги, бродил вдоль Кремлевской стены, закатывал глаза к небу и сочинял хвалебную оду на свадьбу вождя:

Какая б ни была Прасковья
Московья
за пачку сигарет
Подмосковья вновь я
нет

Потом возникла проблема вывоза и возвращения находок. Скелет Нинели нужно было на несколько лет вывезти в цивилизованный мир для скрупулезного изучения. Шлиман хотел действовать честно. Тот факт, что Шлиман взял на себя труд привезти все вверенные ему предметы обратно, должен был, ему казалось, свидетельствовать о его надежности и добрых намерениях. Он представил все найденные окаменелости в Политбюро — попросту вывалил их на Т-образный стол. Но случилось неожиданное — увидев череп Нинели, вожди в ужасе разбежались и лишь после долгих уговоров прислали своего представителя — опись составлялась под наблюдением старшего советника наркомата науки, культуры и спорта Борзого (раскопки Москвы, безусловно, относились одновременно к науке, культуре и спорту), причем советник сильно побледнел и прикрывал глаза ладонью, чтобы не смотреть на череп Нинели. Наконец Борзой вслепую поставил свою дрожащую подпись на археологической описи, посмотрел на часы, сказал: «Ну, мне пора, товарищи!» Продолжая дрожать, поехал домой к Алеше с факелом и был убит автоматной очередью прямо у своего порога (то ли по лицензии за переход на другую сторону баррикад, то ли за участие в осквернении божественных останков). Покушавшихся не нашли. И не искали.

Пора было делать ноги [7]. Вертолетом добрались до метрополитена в Ташкенте, а потом с мешками и ящиками тряслись под землей через Иерусалим до Иерихона. В метро вождь был поражен эскалатором, который показался ему дорогой в Рай, и пришлось дожидаться, пока Егор Лукич два раза прокатил Вову туда и обратно.

Что было дальше — всем известно.

Аборигены из родственных племен бомжей и бичей массами последовали за Нинелью в Иерихон (Нохиреи, как они его называли) и буквально наводнили Израиль (Лиарзи). Тогда скелет Нинели был перенесен в своем родном стеклянном саркофаге в Каирский археологический музей, что рядом с египетскими пирамидами, и установлен возле мумии Тутанхамона (Номахнатут). Лучше не стало — Шлимана начали преследовать фанатичные фарисеи и сионисты, совсем как в свое время Иисуса Христа, — жаль, что у Иисуса не было шлимановских телохранителей из нового политического движения под названием «Россизм». Россисты (бывшие бичи и бомжи — эти до того не любили работать, что за мозоли на ладонях могли и расстрелять) во главе с фараоном Егором Лукичом Коломийцем и с комиссаром Газгольдером объявили все израильское население потомками росов и выступали за возвращение росов в Москву — совсем как их предки, византийские послы-рос, избродившиеся по Европе и будто бы мечтавшие вернуться домой, — но это было очередное «будто бы», чем больше россисты призывали, тем больше им не хотелось возвращаться.