Страж западни(Повесть)

Итак, намотав глупейшее безобидное послание обратно на деревянную спицу, Муравьев уже более небрежно, чем прежде, протолкнул ее назад в конверт, размотал лист движением руки против часовой стрелки и, выдернув палочку, разгладил конверт рукой. Не очень тщательно разгладил. Снова открыл средний ящик и положил приспособление в пенковый пенал. В среднем ящике стола, в коробке из-под бутылки русской минеральной столовой воды «Кувака» лежал новенький револьвер системы «смит и вессон». Там же, в ящике стола, находилась солдатская памятка о немецких зверствах — издание Суворина; в памятку был вложен согнутый вчетверо плакат «Братание союзников» времен семнадцатого года. На плакате, на фоне американской статуи Свободы, были изображены в момент рукопожатия русский солдат с пышными пшеничными усами и тощий джентльмен с козлиной бородкой в полосатых штанах и в цилиндре. Внизу надпись: «Товарищи-демократы Иван и дядя Сэм»; тут же в ящике находились сломанные серебряные часы швейцарской фирмы «Мозер» с тремя откидными крышками на 15 камнях; карманный письменный прибор-непроливайка, два любимых карандаша с золотым тиснением «Иоганн Фабер № 2» и, наконец, коробка с детской игрой для вырезывания и скрепления под названием «Русское войско и его враги — турки, германцы, австро-венгры», всего около 200 картонных фигурок.

Эта игра была его тайной слабостью.

Алексей Петрович сначала поставил коробку с картонными воинами на письменный стол. Затем встал, закрыл дверь кабинета на ключ. Дело в том, что бумажные фигурки помогали ему размышлять наглядно и логично, но со стороны это выглядело по меньшей мере странно, и штабс-капитану не хотелось, чтобы кто-либо из его подчиненных застал его вдруг за столь легкомысленным занятием, как игра в солдатики. Вернувшись к столу и закурив, Муравьев принялся методично расставлять на сукне картонных человечков, пеструю плоскую армию.

Первым на пустом настольном поле боя появилась фигурка генерала русской армии в белом парадном мундире. Этой картонкой Алексей Петрович обозначил Верховного главнокомандующего ВСЮР генерал-лейтенанта Деникина.

Что говорить, приятно было взять «его высокопревосходительство» за голову и поставить на место. Приятно было испытать этакое насмешливое чувство всесильности своих прихотей. Свой логический идеал Муравьев втайне считал ключом к мировой гармонии и сейчас репетировал будущее. Рука поставила генерала на край стола, один щелчок — и главковерх летит в пропасть.

Картонной рукой, склеенной из двух половинок, генерал самоуверенно тыкал на север письменного стола, в сторону красноармейской столицы.

В своем обращении к армии и Европе «О целях Вооруженных сил в Южной России» Деникин планировал скорый захват Москвы и установление старой власти. Даже был намечен примерный срок — победа к зиме, в крайнем случае к весне. Среди нижних чинов ходил насмешливый лозунг: «Подарим красное московское яичко солдату к пасхе!» Если вдуматься, в лозунге не было ни особой веры в успех наступления, ни упования на божью силу.

Муравьев задумчиво расставил вокруг картонного генерала еще несколько шатких фигурок. Расставил в шахматном порядке. В эту божественную силу — порядок — Алексей Петрович верил почти истово. Именно этой силе он был согласен подчиниться сам и подчинить других.

В задачу штабс-капитана в прифронтовом Энске, кроме армейской разведки, входило обеспечение строжайшего — вплоть до расстрела на месте — военного порядка, истребление вероятной большевистской агентуры и бдительный надзор над пролетариями двух оружейных заводов «Жирарди» и «Лесснера». Задача нелегкая, и Муравьев прекрасно понимал, что только казацкими патрулями в заводских цехах и на городских улицах ее не решить. Штабс-капитан мечтал о своей агентуре, и уже на второй день после освобождения города из «лап Совдепии» принялся искать уцелевших жандармов. Вдруг? Чем черт не шутит? Только через них он мог бы выйти на секретную агентуру времен недавней монархии, на осведомителей из мира уголовников, на местных агентов в рабочей среде.

Итак, первым делом контрразведчик приехал к особняку бывшей жандармерии на Знаменском бульваре. Сожженные архивы… взломанные сейфы… спиленные решетки… визг битого стекла под ногами… Чудом удалось найти давно вышедшего в отставку начальника секретной канцелярии, трусливого старикашку холостяка. Вот он-то и стал поистине неоценимой находкой штабс-капитана.

В нижнем ящике комода, под стопкой белья, отставной жандарм хранил на всякий случай собственноручную копию секретной агентуры 1908–1914 годов. Когда он передавал Муравьеву листки, исписанные дурным почерком, у обоих тряслись руки.

Списки проверили — в городе нашлось всего два агента: вульгарный осведомитель Сонька, который работал прежде в притонах на городской окраине, и второй — особенно ценный сотрудник — эсер по убеждениям, агент по кличке Лиловый. Благодаря ему еще до мировой войны удалось, например, накрыть подпольную типографию эсдеков.

Два агента!