Страж

– Билет на колокольню, – потребовал я у служительницы.

Она замерла. Не дожидаясь, пока она решит, что ей делать, я швырнул четвертак на стол перед ней и устремился к лифту. Мне удалось втиснуться вслед за последним школьником.

Уже из-за закрытой двери я услышал крик Анны:

– Подожди, Мартин! Подожди! Это совсем не то, что ты подумал.

Жирная женщина средних лет в оранжево-желтой накидке зачитывала в лифте текст из путеводителя:

– На колокольне церкви Риверсайд расположены службы Мемориального центра Рокфеллера. Вершина башни находится на высоте 392 футов над уровнем города. Лифт идет до двадцатого этажа, на котором расположена интересная экспозиция колоколов и старинный, однако работающий, орган. Оттуда по лестнице можно попасть на колокольню и на наблюдательную площадку. Вам предстоит одолеть 147 ступеней...

Она остановилась и огляделась по сторонам. На лице у нее было выражение горькой обиды.

– Вот что, ребята, я ведь собираюсь рассказать о колоколах. Пожалуйста, послушайте.

Школьники, совсем маленькие, скорее всего третьеклассники, продолжали ребячью возню. Лифт поднимался медленно, но не делая остановок. Мы были сдавлены в нем, как сардины в банке. Не без труда я развернулся в толпе и встал спиной к ней и лицом к двери. Переложив портфель в левую руку, я сунул правую под пальто и расстегнул цепочку, которой он был пристегнут к брючному ремню.

– Подбор колоколов, или карильон, – запомните это слово – представляет собой дар покойного Джона Д. Рокфеллера-младшего церкви Риверсайд. Этот дар посвящен памяти его матери. В подборе 74 колокола общим весом свыше ста тонн. «Бурдон», отбивающий время, весит двадцать тонн. Это самый большой и самый тяжелый из звучащих колоколов во всем мире...

Найдя нужный ключ, на что у меня ушло некоторое время, я отпер портфель. Прижав его к груди, я раскрыл его на несколько дюймов, просунул руку внутрь и нащупал кристалл. Когда моя ладонь замкнулась на его холодной граненой поверхности, маленькая девочка с чрезвычайно черной кожей и узкими кошачьими глазами внезапно протерлась сквозь толпу и очутилась рядом со мной. Она пристально наблюдала за тем, как я извлек кристалл из портфеля, сунул за пазуху и поместил во внутренний карман комбинезона, поддетого под костюм.

– Что там у вас, мистер? – прошептала она. Я покачал головой и поднес в знак молчания палец к губам. Затем защелкнул портфель и намотал свободный конец цепочки себе на запястье. Девочка отвернулась и отошла.

– На колокольне имеются два помещения – это машинное отделение и органный зал. В машинном отделении размещено оборудование для автоматической эксплуатации колоколов. Самые крупные из них обеспечены электропневматической «поддержкой», позволяющей звонить к началу службы или по особым случаям. В дневные часы автоматика колокольного подбора настроена на мотив Святого Грааля из оперы Вагнера «Парсифаль»... Эй, вы там двое, сзади, прекратите сейчас же!

Лифт задрожал, останавливаясь.

– Спешить совершенно некуда. Пусть сначала выйдут посторонние.

Стальные двери разомкнулись, и ребячья гурьба с громкими криками устремилась наружу. Я успел опередить их и поспешил по проходу, быстро оглядываясь по сторонам. В выставочном зале, просторном и светлом помещении, проходящем по всему периметру башни, никого не было. Дети, не обращая никакого внимания на блестящие колокола, расставленные вдоль стен, устремились к большому кожаному дивану в углу, взгромоздились на него и принялись скакать, как на трамплине. Женщина в оранжево-желтой накидке, державшаяся сзади и по-прежнему зачитывавшая что-то из путеводителя, закричала на них, требуя, чтобы они вели себя прилично и хотя бы не портили церковное имущество.

Ориентируясь на указатель, на котором было написано: «КОНСОЛЬ КАРИЛЬОНА И НАБЛЮДАТЕЛЬНАЯ ПЛОЩАДКА», я обошел шахту лифта и оказался у начала узкой винтовой лестницы, сто сорок семь ступеней которой вели на вершину башни.

На дверях с табличкой «КОЛОКОЛЬНАЯ СЛУЖБА» была прикреплена машинописная справка, извещавшая, что колокола вновь заговорят в 13.30. Это время уже прошло, и колокола молчали. Снизу, из выставочного зала, до меня доносились ребячьи голоса. Из конторы «Колокольной службы» не было слышно ни звука. Я подергал дверную ручку: заперто.

Еще через несколько ступенек на западной стороне башни я обнаружил окно, из которого можно было посмотреть вниз. К собственному изумлению я обнаружил, что далеко-далеко внизу двое мужчин по-прежнему стоят возле кажущейся отсюда игрушечной санитарной машины. Должно быть, Сомервиль велел им ждать. Затем я заметил пару полицейских машин, запаркованных в двух кварталах от Риверсайд-драйв, и сообразил, что к настоящему моменту, скорее всего, уже оцеплена вся округа. Так что он мог позволить себе не горячиться.