Стратонавт поневоле

Барракудо пропел: «Любил ли кто меня, как я?» — подошел к окну и поднял шторы. Кабинет наполнился светом, и Коля увидел на стенах странные картины: в тяжелых рамах висели рентгеновские снимки головы. Заметив удивление гостя, диктатор напыжился и с гордостью произнес:

— Мои портреты! Вот на этом снимке мне шестнадцать лет. А на этом — тридцать. Видишь, какой мозг?

— Да-а-а, — Редькин понимающе покачал головой, — это же мозг гения...

— С чего ты взял? — Барракудо слегка засмущался.

— Для гениальности надо, чтоб мозг весил около килограмма, — не моргнув, соврал Редькин, — а у вас, судя по снимкам, полтора кило, а может, и все два.

— Сейчас, правда, поменьше осталось, — вздохнул диктатор, — приходится много думать... Но все равно, — он подмигнул Коле и хихикнул, — кое-что еще кумекаем. Как же тебя, Робин, отблагодарить? — Барракудо задумался. — Десять тысяч люриков — это, конечно, гипербола. Я тебе их не дам. Деньги портят человека, я на себе испытал.

— Да мне ваши люрики и не нужны, — Коля улыбнулся, — на моем месте так поступил бы каждый! Мне бы поесть и дальше двигаться, дедушку искать...

— Э нет, дорогой, раньше, чем завтра, я тебя не отпущу. Завтра состоится парад в честь Белой Утки, и ты, как ее спаситель, должен присутствовать.

В это время открылась дверь и вошел оборотень с огромным подносом, накрытым белоснежной салфеткой.

Он поставил поднос на стол и быстрым движением факира сдернул салфетку. С глубоким разочарованием Коля оглядел комплексный обед, состоящий из трех блюд: рыбки хекус, светящейся от обилия фосфора, яичка со штампом «Свежее до 1980 года» и компота из сухофруктов.

— Садись, Робин, ешь, не стесняйся. Мы люди простые, без фокусов.

С обедом Редькин расправился за одну минуту.

— Молодец, — диктатор погладил его по голове и задумался.

— Хобби имеешь? — вдруг спросил он.

— А кто сейчас без хобби! — Коля усмехнулся. — Раньше я корабельные якоря собирал, а теперь марки коллекционирую.

— Хорошее у тебя хобби, — Барракудо завистливо вздохнул. — А у меня оно такое, что и сказать стыдно, — он оглянулся. — Чужие карманы посещаю. Ворую, грубо говоря.

— И давно?

— Сколько себя помню. Это у нас наследственное. — Он подсел к Редькину и жарко зашептал ему на ухо: — Все делают вид, что ничего не замечают. Боятся. Министры перед тем, как ко мне идти, все из карманов выгребают. Тоска зеленая. Приходится им делать подарки, а потом их же и уводить. Представляешь?

— Да-а, — Коля не знал, что сказать. Глава государства — и на тебе! — А зачем вам, дядя Барракудо, воровать, извиняюсь, посещать чужие карманы? Вам ведь и так все отдают, когда захотите.

— Это неинтересно. Другое дело — пальчиками. — Глаза у диктатора заблестели. — Двумя чуткими пальчиками провести ювелирную работу и извлечь из жилетки какого-нибудь растяпы часики...

Он мечтательно прикрыл глаза и помолчал.

— А ты, значит, Робин, специалист по маркам?

Барракудо прищурился, достал из тумбочки табакерку, раскрыл ее и протянул Редькину.

Внутри табакерки лежала марка. При виде ее Коля оцепенел. Это была знаменитая Мальдивская марка. Всего три таких марки было выпущено сто лет назад. Одна из них исчезла в пучине Атлантики вместе с кораблем голландского купца.

Вторая марка сгорела во время знаменитого пожара в Чикаго. И вот сейчас он держал в руках последнюю Мальдивскую.

— Дарю! — сказал Барракудо, довольный эффектом.

— Это большая честь для меня, — взволнованно произнес Коля, — но...

— Никаких но! — диктатор улыбнулся, обнажив мелкие зубки грызуна. — Ты заслужил ее. Клади в карман. Иначе обижусь!

Коля принял подарок с восторгом и благодарностью.

— А теперь иди и хорошенько выспись. Завтра нам предстоит грандиозное зрелище. Дай-ка я тебя перед сном обниму и поцелую.

Он протянул руки к мальчику, но Редькин вспомнил о хобби диктатора и расставаться с подарком не пожелал.

— Как бы вам не заразиться, — озабоченно произнес он, — я ведь гриппую...

Барракудо отпрянул и перестал дышать.

— Что же ты раньше молчал? — зло прошипел он. — Я ведь с тобой контактировал, может, вирусы подцепил, может, уже началось...

— А вы меня и не спрашивали, — обиделся Коля, — обняли ни с того, ни с сего, я и предупредить не успел.

— Ладно, — Барракудо с сожалением взглянул на Колин карман, где лежала табакерка, — марш в постель, заразный мальчик!

Спать Колю уложили в большой и неуютной комнате на раскладушке. На стенах были нарисованы отвратительные чудовища, которые разевали огнедышащие пасти и говорили: «Спокойной ночи!» От малейшего движения Редькина раскладушка надрывно стонала. Красный глаз луны внимательно смотрел на него, будто большая и хищная рыба подплыла к окну в ожидании добычи. Луна мешала спать, Коля долго ворочался и, не выдержав, решил скрепить булавкой половинки штор. Булавка проткнула материю, в ту же секунду раздался вопль и кто-то свалился с подоконника. Редькин высунул голову и увидел человека, сидящего на клумбе.

— Больно? — шепотом спросил Коля.

— Больно, — отозвался человек.

— А зачем в окне стояли?

— Да я же оборотень. Приставлен следить за тобой.

— А зачем за мной следить? — удивился Коля.