Стратегия воздействия

Весь процесс создания портрета занял минут двадцать, причем три четверти работы пришлось на последние пять минут. Почти все остальное время ушло на адаптацию имплантов к непривычному занятию. Лена все это время неподвижно сидела на стуле, стараясь не менять выражения лица и не шевелиться. Для вида я изредка поглядывал на нее, отвлекаясь от рисования, и, честно говоря, чувствовал себя немного некомфортно, понимая, что в чем-то вновь обманываю близкого мне человека. Впрочем, на подобные неприятные ситуации я уже привык не обращать особого внимания.

— Готово, — сказал я и даже не успел взять в руки лист с рисунком, как Лена уже оказалась у стола и горячо задышала мне в ухо, встав сзади и внимательно разглядывая свой портрет.

— Ну, ты даешь, Нагулин. Слушай, а есть что-то в этой жизни, чего ты не умеешь?

— Конечно. Я не умею писать стихи и сочинять музыку, пою песни голосом мартовского кота, ничего не понимаю в целой куче гуманитарных наук, и вообще я человек с военно-техническим уклоном — этакий продвинутый солдафон, интересующийся в основном разным стреляющим железом и умеющий с ним неплохо обращаться.

— Не прибедняйся, солдафон. Так нарисовать портрет… — Лена замолчала, продолжая рассматривать рисунок. — Знаешь, я не могу отделаться от ощущения, что смотрю сейчас не на картину, а на фотографию. Все передано с такой невероятной точностью…

— Все верно, Лена, я ведь не художник. Твердая рука, фотографическая память, натренированный с детства глазомер… И все. Настоящий художник изобразил бы тебя иначе. Сходства было бы чуть меньше, хотя узнаваемость никуда бы не делась, но на его картину можно было бы смотреть часами, как на произведение искусства. А я нарисовал, то, что видел, в точности и со всеми мельчайшими деталями, но, ты знаешь, мне кажется, что и так неплохо получилось — уж очень хорош оригинал.

— Ну вот, — усмехнулась Лена, отбирая у меня портрет, — а говоришь «нет слов». Все ты можешь, когда захочешь.

* * *

Специальный представитель президента США в Великобритании Уильям Гарриман с подчеркнутым вниманием выслушал очередной вопрос высокопоставленного собеседника, слегка задумался и ответил, тщательно подбирая слова:

— Господин премьер-министр, вы, несомненно, в курсе, что в Соединенных Штатах очень сильны изоляционистские настроения. Заверяю вас, что господин президент эту точку зрения не разделяет, и считает, что Гитлера необходимо остановить, задействовав для этого все силы и средства наших государств. Тем не менее, немедленное вступление Соединенных Штатов в войну в данный момент невозможно по упомянутым выше причинам.

— Я понимаю господина президента, — кивнул Черчиль. — Идти против большинства в Сенате действительно непросто. Однако в августе на конференции в Арджентии господин Рузвельт дал мне понять, что приложит все усилия к изменению внутриполитической ситуации в стране. Я не жду мгновенного результата этих усилий, но надеюсь на увеличение объема военных поставок из США в Великобританию.

— В настоящее время уровень производства танков, самолетов и другой боевой техники в Соединенных Штатах не позволяет увеличить размер нашей помощи Великобритании без урезания поставок русским, — напомнил Гарриман. — Сейчас в Москве как раз идут переговоры об объеме нашей помощи Советскому Союзу, который, как вы помните, связывает на Восточном фронте почти три четверти наиболее боеспособных соединений вермахта.

Черчиль пристально посмотрел в глаза спецпредставителя США и усмехнулся уголком губ.

— Господин Гарриман, я еще раз хотел бы напомнить вам выводы, к которым мы с господином президентом пришли на конференции в Арджентии. Уже в августе нам было ясно, что Советский Союз долго не продержится, а теперь это стало еще очевиднее. Катастрофические поражения начального периода войны подорвали силы русских, и сейчас деградация их армии только усиливается. Несколько дней назад окончательно разгромлен их Юго-Западный фронт. Катастрофа под Киевом открыла Гитлеру путь на Москву. Есть ли смысл помогать Советам, если их столица падет максимум через пару месяцев?

— Наша разведка оценивает положение на Восточном фронте не столь пессимистично, господин премьер-министр, — осторожно возразил Гарриман. — Осенью русские продемонстрировали свою способность к сопротивлению. Можно вспомнить хотя бы контрнаступление двух их армий под Ельней, да и победа под Киевом стоила немцам гибели Гудериана и весьма ощутимых потерь в живой силе и технике.