Стратегия любви

— Не могу. Ты забыла? Фактически ты похитила меня из церкви, притащила сюда, в такую даль, а теперь уж тебе придется позаботиться и обо мне. — Он радостно ухмыльнулся, выловив последнюю креветку с подноса, который убирал официант. — Между прочим, я уже обсуждал с тобой размер моего жалованья за сегодняшнюю работу.

Это предвещало бурю, и Кэтлин попыталась предупредить ее.

— Если ты не знаешь, сколько тебе причитается за этот труд, я спрошу у Джил и заплачу по обычной таксе.

— А что будет, если я назову свою цену?

Кэтлин наблюдала за гостем, который склонился над уже закрытым баром, и размышляла, пора ли его выдворить.

— А что, если ты сделал это из любви к твоим друзьям?

— Не знаю точно, что ты имеешь в виду, но звучит интригующе, — признал он.

— Я имею в виду твою дружбу с Карлом, — сказала она резче, чем хотела.

У Пенна поднялись брови.

— И совсем сбросить тебя со счетов? Нет, Котенок, я так не могу. Не волнуйся. Я скажу тебе, как только у меня возникнет подходящая идея.

— Буду ждать, затаив дыхание, — сказала Кэтлин.

— В самом деле? Не позволяй только Маркусу наблюдать, как это ты будешь делать, а то он заподозрит, будто мы замышляем что-то хитроумное. Он ведь внимательно, как ревнивый муж, следит за нами.

Он выловил пару шведских фрикаделек из бара с закусками и одарил ее такой теплой улыбкой, будто она только что изрекла самую дразнящую фразу из всех, что когда-либо говорила.

— Куда вы отправляетесь в свадебное путешествие?

— Не имею понятия.

— О! Значит, ты предоставила это решать Маркусу? Возможно, я могу кое-что ему предлжить.

— Уж не пустыню ли Сахару? — сказала Кэтлин, вспомнив подслушанный ею совет, который Пенн дал Карлу.

Похоже, это его удивило.

— Вовсе нет, Котенок. Для тебя и Маркуса нужно придумать совсемособенное.

Кэтлин так устала, что могла бы проспать целые сутки. И проспала бы, если б не неотвязный сон: перед ее глазами, как надоедливые мухи, мелькали обрывки цветных фотографий с невестой и женихом без головы. От этого кошмара с нее слетел сон, и она увидела, что лежит, вся сжавшись, посреди кровати, с поднятыми вверх для защиты руками. Она медленно сползла со сбившихся простыней. Должно быть, около семи утра, воскресенье. После такого кошмара ей вряд ли теперь удастся уснуть.

Кэтлин выпустила Шнуделя в сад и сварила себе кофе. Она сидела на веранде и, обхватив голову руками, пыталась предположить, скоро ли она узнает, удалось ли хоть что-нибудь спасти из снимков после вчерашнего ночного фиаско. Вдруг из-за угла дома она услышала жизнерадостное посвистывание. Одного взгляда на Шнуделя, успевшего перерыть всю середину любимой клумбы Одри, было достаточно, чтоб догадаться, кто это свистит. Она тяжело вздохнула.

— Ты выглядишь так, что тебе явно следует выпить таблетку от головной боли, — произнес Пенн без всякого сочувствия в голосе.

Он положил набор инструментов на дорожку у калитки и нагнулся, чтоб потрепать за ушами собаку.

— Ну уж теперь, когда ты явился, мне ее придется-таки принять, — пробормотала Кэтлин. — Видишь ли, сейчас слишком рано, чтобы чинить калитку. Ты разбудишь соседей.

Пенн пододвинул стул и уселся на него верхом. Шнудель тотчас опустился у его ног и принялся, одурев от счастья, лизать голую лодыжку.

— Виновато вчерашнее шампанское, — сказал Пенн, — впрочем, неважно, что за вино, если ты его пьешь слишком много.

— Вовсе не потому, что выпила много шампанского. Когда я устраиваю банкет, я никогда не пью алкогольных напитков. — Она выпрямилась. — Мне снился ужасный кошмар — и все из-за этих фотографий, а вдруг они испорчены?

— Вот какова благодарность за то, что я помог тебе выпутаться из всей этой переделки. Есть еще кофе?

— А что?

— Если ты запрещаешь мне работать, то разреши по крайней мере попить кофе.

— Почему же ты хочешь работать? Ведь едва рассвело.

— Привык заниматься делом спозаранку.

— Да? Отчего бы это? Ты был в каких-то странах третьего мира, где даже нет электричества? Кофе — на кухне.

Он отнял у собаки свою лодыжку и пошел в дом. Шнудель с недовольным видом развалился у опустевшего стула.

Едва Пенн вернулся с чашкой в одной руке и кофейником в другой, Кэтлин сказала:

— Послушай, меня неотвязно преследует ужасная мысль: а вдруг ты неправильно наводил объектив и на снимках получатся только тела, без голов?

Пенн налил себе кофе и, вдохнув его аромат, удовлетворенно причмокнул.

— С чего это ты взяла, будто я не сумею точно навести объектив?

— Насколько мне известно, у тебя больше опыта в обращении с автоматом, чем с фотоаппаратом.

Пенн отрицательно покачал головой:

— Ну уж нет. Конечно, у Сабрины нет такого великолепного тела. Худа как щепка. Не на что посмотреть. — Он остановился с поднятой было к губам чашкой и с лукавством глянул на нее. — Плохой пример ты подаешь Шнуделю, Котенок. А Маркус знает, что ты рычишь по утрам?

— Я рычу только на тебя.

— Ну, тогда я не стану его предупреждать. Не могу понять, отчего ты так беспокоишься. Какими бы хорошими эти снимки ни были, им суждено когда-нибудь оказаться разорванными в клочки в гостиной Сабрины.

— Ты считаешь, это замужество ненадолго?