Стратагема несгораемой пешки

– Ты не представляешь, насколько популярны стали подобные фирмы в последнее время, – произнес он, многозначительно покачав головой. – Только сейчас люди стали осознавать, как это важно – отправить близкому человеку не бездушное цифровое послание, а настоящий конверт. Предмет, который держали любимые руки. Позволить тому увидеть почерк. Ощутить запах чернил…

– И давно ты пользуешься их услугами? – Киллиана подмывало как можно скорее покинуть кабинет. Но поляк одевался и говорил с нарочитой неспешностью и сосредоточенностью.

– После Новой Украины. – Тот замер, не до конца продев правую руку в рукав плаща, и ирландец пожалел, что невольно отвлек его от этого важного процесса. – Меня тогда основательно зацепило. И я вдруг представил, что сейчас умру, а любимая женщина, пусть и чужая, не получит ни цента моих сбережений. В отличие от родственничков, все еще негодующих, что я бросил карьеру морского пилота.

Финукейн пожал плечами. С учетом специфики работы, любой из них имел право на собственные причуды. Даже если они были столь необычны и недешевы, как у Зентека.

– Что делаешь с письмом после возвращения с партии?

Киллиан отлепился от стены с рядами ячеек и решительно двинулся к двери. Покинуть комнату они могли лишь по личному сигналу Анджея, но Финукейн надеялся, что его мельтешение возле входа станет необходимым намеком. Тот, наконец набросив плащ на плечи, не ответил, и лишь многозначительно взглянул на бронзовую чашу для сжигания бумаг.

– И каждый раз пишешь новое? – Киллиан положил ладонь на дверную ручку – кованную, железную, полностью соответствующую стилю всего кабинета.

– Текст прежний. – Зентек неспешно подпоясался, оправил отложной воротник. – Но пишу я его каждый раз заново.

Он подошел к двери и снял тяжелую эбонитовую трубку, висящую на стене. Что-то пробормотал, после чего в толстой створке лязгнуло. Ирландец с облегчением толкнул дверь.

Двое широкоплечих невозмутимых мужчин в деловых костюмах проводили их по коридору и лестнице, выводящей в приемный холл. Еще на ступенях Финукейн вынул из кармана упаковку нейростимов, с блаженством разжевав розовую капсулу. Вскрыл пачку, сунул сигарету в зубы. Один из охранников было двинулся к нему, чтобы вежливо напомнить, что курить внутри запрещено, но увидел раскрытые ладони и с пониманием отступил.

Киллиан и Анджей пересекли пустынный круглый холл. По кольцевому балкону второго этажа неспешно прогуливались стражники в бронежилетах третьего класса и с автоматическим оружием на груди. Неприметные, держащиеся теней, готовые дать отпор любому, кто посягнет на тайну переписки.

На стойке регистрации Зентек вынул из держателя шариковую ручку и оставил смешную закорючку в журнале посещений – еще одном пережитке ненужного прошлого. Затем сдал старинный номерной ключ – вместе с желтой цепочкой, на которой носил. Вежливо попрощался с клерком, после чего оба пешки покинули почтовый офис, выходя на площадь Габрио Пиола.

– Тебе нужно отдохнуть, командир, – остановившись на низком бетонном крыльце, поляк внезапно раскинул руки, сладко потягиваясь. Он преображался на глазах, из нетерпеливого, совершенно не соответствующего своему возрасту усталого обывателя превращаясь в подвижного нервного хищника. Речь убыстрялась, становилась скомканной и отрывистой. – Поспать хотя бы шесть часов. И без всяких стимуляторов.

– Время поджимает. – Финукейн с опаской наблюдал за трансформацией напарника. За опасным блеском в зрачках, за дерганностью движений, так непохожих на задумчивую сосредоточенность при надевании плаща. – Наш рейс через полтора часа.

Он наконец-то прикурил, с наслаждением и опаской втягивая сладкий дурманящий дым. Протянул сигарету Анджею, но тот покачал головой.

– Надеюсь, это не повлияет на твою работоспособность, – с тонкой противной улыбкой произнес Зентек, оправляя шарф.

Ирландец, столь же искусственно улыбнувшись в ответ, едва сдержался, чтобы не вспыхнуть. Представление о незнакомом пешке, сформированное лишь на данных Клуба, котировках и комментариях работавших с поляком коллег, оправдывались на 100 %. Финукейну, как профессионалу своего дела, оставалось лишь надеяться, что мерзостность характера Зентека будет целиком компенсирована его профессионализмом.

– Орио-аль-Серио? – осведомился Анджей.

– Линате, – поправил его Киллиан. И внезапно испытал непрошенную волну удовольствия – он был рад, что чинно-взвинченный пенс не сумел угадать аэропорт отправления. – Ты налегке?

Вместо ответа поляк вдруг подступил чуть ближе. Так близко, что рыжеволосому даже пришлось отодвинуть руку с сигаретой, чтобы не ткнуть угольком в отворот коричневого плаща.

– Я не подведу тебя, Финукейн, – словно прочитав его мысли, неожиданно произнес молодой высокий мужчина, чье лицо напоминало морду хорька или выдры. Пригладил длинные волосы, уложенные лаком. – Про меня много чего говорят. И пусть мне нравится взрывать людей… и стрелять в них нравится… и пусть кто-то считает это отклонением от нормы… но своих командиров я никогда не подводил.