Страсти по мощам

Девушка и ведать не ведала, что ее рассказ и впрямь навел Кадфаэля на мысль, — перед его внутренним взором забрезжил свет, и с каждым словом Аннест он разгорался все ярче.

— Выходит, что эту ночь у алтаря проведет Колумбанус, и он будет один — так, что ли?

— Так я поняла.

Завидев Кая с бойко рысившими лошадками, Аннест тут же поднялась и подоткнула юбки, завернув край подола за пояс.

— Брат Кадфаэль, правда ведь нет ничего плохого в том, что я полюбила Джона? Или в том, что он меня любит? До остальных ваших братьев мне дела нет, но не хотелось бы, чтобы ты считал, будто мы делаем что-то постыдное.

Сам Кай решил обойтись без седла, однако оседлал лошадку для Аннест. Сложив ладони чашечкой, Кадфаэль просто и естественно подставил их под ногу девушки и подсадил ее на широкую конскую спину. Прикосновение к ее гладкой, прохладной лодыжке и запах свежего полотна от ее платья остались для монаха, пожалуй, самыми приятными впечатлениями за весь этот долгий и суматошный день.

— Девочка моя, — откликнулся монах, — я немало побродил по свету и знаю, что такая чистая любовь, как у вас, встречается нечасто. Джон в свое время ошибся, но у каждого должна быть возможность начать сначала. Сдается мне, что на сей раз он промашки не дал.

Кадфаэль смотрел вслед девушке: ее лошадка шагом взбиралась в гору, и ехавший рядом Кай придерживал свою, чтобы не обгонять Аннест. Время у них в запасе было — брат Колумбанус придет за лошадьми минут через десять, не раньше, а потом ему надо будет еще и отвести их к дому священника. Кадфаэль решил, что стоит, наверное, вернуться к приору Роберту и отправиться вместе с ним — переводить его «громы и молнии». Но в этом случае следовало поторопиться: ему предстоял еще очень важный разговор с Сионед — они должны тщательно обсудить и продумать все, что предстоит сделать грядущей ночью.

Как только Кай и Аннест скрылись из виду, Кадфаэль направился к дому Бенеда. Сионед в нетерпении устремилась ему навстречу.

— Я-то думала, что Аннест окажется здесь раньше тебя. Она пошла разузнать, что делается в доме отца Хью, а я здесь осталась — пусть люди думают, что я у себя дома. Ты Аннест не видел?

— Видел, и слышал все ее новости, — отвечал Кадфаэль и рассказал Сионед обо всем, что сообщила Аннест, а также — куда она отправилась.

— За Джона ты не тревожься: они поспеют туда задолго до приора с бейлифом. А нам с тобой о другом поговорить надо, и не теряя времени. Приор ждет, чтобы я поехал с ним, да мне и самому не помешает посмотреть, как пойдут дела. И если мы с тобой справимся со своей задачей не хуже, чем Аннест и Кай со своей, то, возможно, узнаем то, что хотим знать, еще до того как наступит утро.

— Ты что-то выяснил, — убежденно промолвила Сионед, — по лицу вижу. Ты знаешь, что делать!

Кадфаэль кратко поведал ей обо всем: о том, что открылось ему в доме Кэдваллона, о том, как он без толку ломал голову, пытаясь извлечь из этого открытия пользу, и о том, как Аннест случайно подсказала ему выход. А потом монах объяснил девушке, что от нее требуется.

— Я знаю, ты говоришь по-английски, и сегодня ночью придется этим воспользоваться. Из всех наших ловушек эта, пожалуй, самая опасная, но я буду рядом. Да и Энгеларда можешь позвать, если он пообещает укрыться поблизости и не высовываться без крайней нужды. Но, дитя мое, если ты боишься или хоть капельку сомневаешься, лучше все это бросить и попробовать что-нибудь другое. Так что решай: как скажешь, так и будет.

— Нет у меня ни страха, ни сомнений. Я на все готова.

— Тогда присядь рядышком и запоминай все хорошенько — времени у нас маловато. Только, может, сначала принесешь мне ломоть хлеба и кусочек сыра? Ужин-то я пропустил.

Уже смеркалось, когда примерно в половине восьмого к усадьбе Ризиарта подъехали всадники. По обе стороны от Гриффита, сына Риса, ехали приор Роберт и брат Ричард, а позади двое оруженосцев бейлифа и брат Кадфаэль. Приор держался церемонно, будто это он представлял закон, а бейлиф получил свои полномочия от святого Бенедикта, а не от Овейна Гуинеддского. На самом же деле бейлиф немало досадовал на эту незадачливую встречу, из-за которой ему пришлось уступить настояниям приора. Ничего другого ему не оставалось: приор заявил, что был нарушен валлийский закон, и долг предписывал бейлифу расследовать обвинение, хотя он и предпочел бы спровадить всю эту бенедиктинскую братию обратно в Шрусбери — разбирались бы сами со своими делами и не беспокоили занятых людей, у которых и без них забот хватает, причем несравненно более важных. А еще, как на грех, долговязый Кэдваллонов слуга вовсю расшумелся, обвиняя Джона, а не то было бы проще как-нибудь замять эту историю.