Страсти по четырем девочкам

Мой театр разоряют не варвары, а два простых мальчишки. Они обвинили Театр в несправедливости, в жестокости. Они никак не могли согласиться с тем, что в моем Театре не моя фантазия — на его сцене оживает уже состоявшаяся правда. Так было, и с этим ничего нельзя поделать.

Не учли мои юные спутники, что задним числом нельзя поделиться с Таней хлебом, нельзя увести Анну в новое убежище, нельзя вылечить Сасаки теми средствами, какими лечат детей Чернобыля, нельзя перенести рейс самолета, на котором в штормовую ночь полетела Саманта. И еще множество "нельзя". Ушло время.

Ушло и осталось. Осталось в моем Театре. И те зрители, которым достался лишний билетик, снова и снова встречаются с Самантой и слышат ее голос. Откуда он доносится? Может быть, из вечности…

Какое зеленое небо,
Как будто растет там трава.
Коровы по небу гуляют
Беспечно, спустя рукава.
Такое медовое небо,
Что, кажется, пахнет медком
И хочется мне дотянуться
И небо лизнуть языком.
Такое прозрачное небо,
Как стеклышко, солнце блестит.
И это не облако вовсе,
А мыльная пена летит.
Внизу остается мой домик.
А я, устремясь в высоту,
По небу бегу на уроки
И в небе играю в лапту.

У вступающих в жизнь всегда большой запас времени. У них впереди возможность сыграть прекрасную, благородную роль в своем Театре. Еще придется делиться хлебом, придется отдавать кровь, прятать от врагов хороших людей. Потому что кроме прошедшего времени есть настоящее и есть будущее время. Вы еще можете сыграть много прекрасных ролей, можете выбрать роль по душе, по убеждениям. Это мне уже не выбрать другой роли:

Но старость — это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера,
А полной гибели всерьез.

Эти строки не из Библии — это стихи Пастернака, но и в них библейский накал истины.

Мои спутники верно послужили мне, но настал момент, когда они сорвали маски, и шагнули со сцены в жизнь, и затерялись среди тысяч себе подобных. Их теперь не отличишь. Да они и в самом деле такие же, как все, только стали крепче духом, прошли школу моего трудного Театра. У них еще нет своего Театра, но со временем обязательно будет.

Я остался на сцене один. У меня в руке сухой опавший листок — память о живых зеленых листьях. О них должны знать все. И пока я жив, в моем Театре будет подниматься занавес.

Я приглашаю вас в Театр! Есть лишний билетик? Миллион лишних билетиков! Для каждого желающего найдется место в моем Театре. И когда спектакль кончится, мой Театр двинется за вами со всеми героями и декорациями — потому, что Театр вселится в вас.

Как трудно оставаться наедине со своим Театром! Но я чувствую: кто-то дышит мне в затылок. Я поворачиваюсь и вижу — это Пьеро и Арлекин. Кто на этот раз скрывается за масками?