Страсть по объявлению

— Как бы сказать... Это так неромантично — нано, наука и... В общем, все это.

— А много романтики в вечном проклятии и разгуливающих бездушных мертвецах? — недоверчиво поинтересовался он.

Она насупилась, почувствовав себя полной дурой.

— Ну, по крайней мере вампир — это трагический персонаж, а не какой-то там научный эксперимент.

Виктор закатил глаза.

— Дракула из романа Брэма Стокера отнюдь не трагический герой. Это паразит, пьющий кровь и обращающий ни в чем не повинных первых попавшихся под руку людей. Из-за мерзавца, с которого был списан литературный персонаж, у нас возникла куча проблем. Нас чуть не разгромили.

— У Дракулы был реальный прототип? — заинтересовалась Элви. — С ним можно поговорить?

— Нет! — отрезал Виктор. — Он умер!

— Как умер? Мы же бессмертные.

— Не абсолютно. Я имею в виду, что по большей части — да. Но мы можем умереть, если отрубят голову или...

— Проткнут колом? — неуверенно добавила она.

— Верно. Или от колющего удара, или от выстрела в сердце. Мы умрем, если орудие оставят в теле. И еще — если сожгут на костре.

— Хм. — Она обдумала услышанное, потом нахмурилась. — Тогда почему вы так настаиваете, чтобы я говорила «бессмертные»? Какие же мы бессмертные в таком случае? Мы — вампиры.

Прежде чем он успел ответить, Элви задала еще один вопрос:

— Так что устроил прототип Дракулы, из-за чего вас чуть не разгромили?

Виктор раздраженно скривился. Для него это было самое больное место.

— Этот проклятый похотливый идиот начал в подпитии трепаться со Стокером и выложил ему все, что мог, о нашей породе. Вокруг нас уже плодились слухи, но нам удавалось выходить сухими из воды. Но как только Жан-Клод открыл свою грязную пасть, а Стокер опубликовал книгу, за нами стали охотиться. Потребовались десятилетия, чтобы доказать большинству: это не более чем художественный вымысел. И все равно по-прежнему приходится чистить сознание людей и выискивать охотников на вампиров.

— Охотников на бессмертных, — поправила она с отсутствующим видом, а потом спросила: — Значит, прообразом Дракулы стал кто-то по имени Жан-Клод? Кем он был?

— Вообще-то не совсем прообразом, нет. И мне не хочется обсуждать эту тему. — Виктор подошел к холодильнику и достал для нее пакет с кровью. Женщина выглядела бледной.

— Итак, вы даете им свою кровь. — Элви вернулась к началу разговора. — Н-да. Должно быть, я пропустила этот аргумент фильма.

— Какого фильма? — растерявшись, спросил он, протягивая ей пакет.

— Про Дракулу. Я, наверное, в то время была в ванной или куда-то выскочила, когда он поил ее своей кровью. Что-то мне такое не припоминается, — объяснила Элви и насадила пакет на клыки.

— Как? — Это замечание застало его врасплох. Позабыв обо всем, Виктор сдернул пакет с ее клыков, чтобы она могла говорить. И уронил его от неожиданности, когда кровь из пакета брызнула в разные стороны. Сначала он кинулся подбирать его, потом плюнул, потому что подмывало задать вопрос: — Вы что, набрались знаний из кино, а не из этой проклятой книги?

Прищелкнув языком при виде того, что он устроил, Элви схватилась за рулон бумажных полотенец.

— Книгу пришлось бы искать в библиотеке, а мне хотелось узнать как можно больше и как можно быстрее. В этом смысле кино — идеальный способ.

Виктор не удивился.

— Вот уж действительно: дитя своего времени, — проворчал он. — Сейчас, наверное, и в университетах молодежь, вместо того чтобы корпеть над книгами, учится по фильмам.

Скатав полотенца в комок, Элви, прищурившись, посмотрела на него.

— Знаете, Виктор, иногда вы говорите так важно, словно жеребец стрельнул.

— Оказывается, Мейбл не единственная, кто получил воспитание на ферме, — сухо откликнулся он. А потом вежливо осведомился: — Жеребцы действительно делают это с важностью?

— О Господи! Какой вы все-таки... мужик.

— Наконец-то обратили внимание, — усмехнулся Виктор, и с его лица исчезло недовольное выражение.

Они стояли, смотрели друг на друга и улыбались. Так прошло несколько секунд. Взгляд Виктора сфокусировался на ее лбу, когда он решил, что нужно попытаться прочитать ее и определить свое к ней отношение. И тут Элви обвела языком губы. То был жест внутренней нервозности, но такой соблазнительный, такой волнующий, что поневоле он перевел взгляд со лба на ее рот. У нее был потрясающий рот.

Полные, пунцовые губы, которые просто умоляли, чтобы их целовали и ласкали. Он уже знал, что они на самом деле такие же нежные, как выглядят. Неожиданно для себя он осторожно шагнул вперед, не отрывая глаз от ее рта, думая только о том, как поцелует ее.

— Виктор? — как-то неуверенно сказала Элви.

— Я хочу поцеловать тебя. — Это прозвучало не как просьба, а просто как объяснение. А ответом было «О!» — легкое, как дуновение ветерка.

Расценив это как согласие, он прижался губами к ее губам. Они были мягкими, податливыми и сразу уступили его решительному напору. Он раздвинул ей губы языком, чтобы ощутить, какая она на вкус.