Страсть Клеопатры

– Современный человек, взглянув на эту усыпальницу, просто обвинил бы меня в том, что я ограбила свое царство в последние часы своего правления. Что не верила в собственного любовника. В то, что сражение при Акциуме остановит продвижение Октавиана.

Октавиан. Акциум. Женщина, которая никогда не спит и не может умереть. Женщина, которая стоит перед ним и позади него. Она живая, живая, живая…

– Но это же не… – запнулся доктор, – невозможно. Это просто… невозможно.

– Никто так не знает этого, как знаю я: главная защита империи заключается в ее богатстве, а не в армии. Именно богатство долгие годы обеспечивало нам мир с Римом. Богатство и наше зерно. Таким образом, ваши историки находят определенный смысл в том, что в последние часы моего царствования, в последние часы своего пребывания на троне меня в основном заботили мои сокровища, не так ли?

Она сделала паузу, а затем продолжила:

– Но, видишь ли, они ошибаются. И ошибаются очень серьезно. Даже когда уже стало ясно, что Октавиана не остановить, когда я приняла решение оборвать свою жизнь, прибегнув к змеиному укусу, меня тем не менее не покидала мысль, что мои изваяния будут уничтожены римскими солдатами. Пусть история увековечила меня как царицу-развратницу, но Изида тому свидетельница: я не сдалась и не позволила римским ордам надругаться над моими изображениями.

Он понял, что речь шла не только о ее статуях, а также и о монетах, на каждой из которых было отчеканено ее лицо, и вообще о ее сокровищах. Все было спрятано в этом склепе и хранилось здесь более двух тысяч лет.

– Мой дорогой Тедди, спроси меня еще раз, – еле слышно сказала она. – Спроси меня, как мое имя.

– Как твое имя? – послушно прошептал он.

Она медленно развернула его к себе и взяла его лицо в свои изящные ладони, обладавшие тем не менее сверхъестественной силой. Однако поцелуй ее был нежным и долгим, и при этом она пристально смотрела ему в глаза.

– Клеопатра, – наконец ответила она. – Мое имя Клеопатра. И я желаю, чтобы ты показал мне все радости этого нового мира, чтобы я могла в полной мере разделить их с тобой. Понравилось бы тебе такое предложение, Тедди?

– Да, – едва выдохнул он. – Да, Клеопатра.

* * *

И она поведала ему невероятную сказочную историю. Историю про бессмертие и пробуждение от вечного сна, про ужасные и трагические события.

Она рассказывала о своей смерти как о прекрасном огромном озере непроницаемой тьмы, из которого ее внезапно вытянули.

До того как тело ее было обнаружено, оно сберегалось в целебных грязях дельты Нила. А потом несколько десятилетий лежало в Каирском музее, в стеклянном футляре, к которому была прикреплена скучная, ничем не примечательная табличка, на которой значилось:

«НЕИЗВЕСТНАЯ ЖЕНЩИНА, ПЕРИОД ДИНАСТИИ ПТОЛЕМЕЕВ».

С тех пор бесчисленное множество разных историков и обычных туристов пялились на нее сквозь стекло, не подозревая, что рассматривают лицо, которым в свое время любовались Цезарь и Марк Антоний.

И вот два месяца тому назад ее узнали, узнали даже после ее смерти; и признал ее один человек из ее древнего прошлого, который вновь живет на этой земле.

Рамзес! Выходит, это все-таки было правдой, все эти дикие бредни в газетах про недавно обнаруженную гробницу, про находившуюся в ней мумию, про оставленные там свитки, подтверждавшие, что здесь действительно покоится Рамзес II, один из величайших фараонов Египта. Римская мебель внутри, немыслимые басни про бессмертного советника, который в течение тысяч лет служил многим великим правителям Египта, содействуя им своими рекомендациями. Все перетолки, столь категорично отметавшиеся многочисленными учеными и историками, вдруг оказались чистой правдой, а женщина, которая сейчас стояла перед ним, воскресшая и вполне живая, – лучшее тому доказательство.

Рамзес II. Она утверждала, что он и теперь находится среди них. В Лондоне, по-видимому. А может быть, где-то в другом месте – этого Клеопатра не знала. Но она знала наверняка, что он был разбужен солнечным светом, когда его гробница была вскрыта и его тело было переправлено в Лондон. Каким-то невероятным образом оказавшись в Каирском музее, он узнал ее и пробудил с помощью того самого эликсира, который даровал бессмертие и ему самому и который он когда-то, будучи фараоном, отобрал у одной безумной хеттской жрицы во времена своего правления Египтом.