Страсть и сомнения

– Возможно, ты не станешь говорить со мной, но я должен был позвонить, – сказал Куинн Кортес. – Если хочешь, чтобы я положил трубку, я сделаю это.

– Нет, не надо. Все в порядке. Правда. – Аннабел бросила взгляд на тетю Пердиту, которая следила за ней ястребиным взором.

– Я беспокоился о тебе. В других обстоятельствах я обязательно был бы завтра рядом с тобой.

– Я хотела бы… я тоже хотела бы этого.

– Как ты там? Скажи правду.

– Со мной все в порядке.

– По твоему голосу этого не скажешь.

Как мог этот человек, который едва ее знает, со встречи с которым не прошло и недели, определить по звуку ее голоса, что она держится из последних сил, с трудом носит маску мужественности и контролирует свои эмоции?

– Ты очень проницателен.

– Аннабел… милая…

– Спасибо тебе за заботу, но со мной будет все в порядке. Со мной здесь моя тетя Пердита Остин, так что я не буду одна на похоронах Лулу.

– Я рад, что есть кто-то, кто сможет поддержать тебя.

– А как там у вас? – спросила Аннабел, не желая, чтобы разговор прервался. Звук голоса Куинна удивительным образом успокаивал ее.

– Здесь почти ничего не изменилось. От Гриффина нет ничего нового. И полиция от меня отстала, по крайней мере на какое-то время.

– Значит, у полиции нет никаких новых ключей к расследованию и никаких других подозреваемых?

– Ни новых ключей, ни новых подозреваемых. Только я. Аннабел вздохнула:

– Я… мне нужно идти…

– Я скучаю по тебе.

У нее перехватило горло. «О, Куинн. Я тоже скучаю по тебе».

– Спасибо за то, что позвонил.

– Аннабел…

Она нажала кнопку отключения и, сложив мобильник, бросила его на кровать. Что бы ни сказал Куинн, основные факты остаются неизменными. Первое: он подозревается в убийстве Лулу. И второе: она не должна доверять ему, как бы ей этого ни хотелось.

– Дорогая, кто это был? – спросила Пердита.

– Один друг.

Изогнув вопросительной дугой бровь, Пердита разглядывала Аннабел.

– У тебя порозовели щеки, и ты выглядишь как женщина, говорившая со своим любовником. Кто это был? И не ври мне. Я всегда, еще с тех времен, когда ты была маленькой девочкой, могла определить, когда ты врешь.

– Это был Куинн Кортес.

– Тот, кого подозревают в убийстве Лулу?

– Он не убивал Лулу.

Пердита принялась размышлять вслух:

– Ты встретилась с ним в Мемфисе после смерти Лулу, верно?

Аннабел кивнула.

– Как давно ты его знаешь? Всего пять или шесть дней?

– Да.

– О, моя дорогая девочка, ты влюбилась в него!

– Нет, я… – Слезы затуманили ее глаза. – Я не знаю. Может быть…

– О, моя…

– Из этого ничего не выйдет. Мы больше не увидимся.

– А вот в этом ты ошибаешься, Анни Белли. У тебя могут быть самые благие намерения, но закончится все тем, что ты не сможешь избегать его. Я знаю, что значит любить человека, которого не хочешь любить, человека, от которого одни неприятности. Мне остается только молиться, чтобы он не разбил твое сердце.

Глава 19

Утро пятницы было теплым и ясным. В ярко-синем небе ни облачка. Радостно щебетали пичуги, а вдоль выложенной кирпичом извилистой дорожки, ведущей к портику фасада Вандерлей-Холла, в лучах утреннего солнца поблескивали росинками желтые нарциссы. Аннабел открыла застекленные створки балконной двери и ступила наружу, чтобы лучше разглядеть начало этого важного дня – дня, когда Луиза Маргарет Вандерлей упокоится рядом с несколькими поколениями ее предков на частном семейном кладбище. Но погребение начнется только после рвущей сердце долгой заупокойной службы в остинвиллской пресвитерианской церкви на Хай-стрит.

Сегодняшний день, наверное, станет днем воспоминаний о хороших временах, счастливых моментах в жизни Лулу. Дядя Луис попросил Аннабел сказать панегирик. Она знала, что он попросит, боялась, что попросит, но после смерти отца смирилась с тем фактом, что ей выпало играть роль хранителя традиций семьи Вандерлей, которую прежде выполнял ее отец.

Вчера вечером, после того как тетя Пердита ушла к себе, Аннабел еще долго работала над составлением панегирика. Она надеялась, что подобрала справедливые слова о Луизе Вандерлей; о том, кем мог бы стать этот красивый ребенок с огромными глазами, стремившийся объять необъятное. Такую Лулу Аннабел помнила очень хорошо. Такую Лулу Аннабел любила.

Глядя на огромную лужайку усадьбы Вандерлей-Холл, которую поддерживала в идеальном порядке целая бригада садовников, Аннабел вспоминала свое детство, значительную часть которого провела здесь, в родовом поместье. Лулу была младше, но обычно они играли вместе. Это было время, когда Аннабел любила Лулу, как свою родную сестру. Днем они резвились в пруду на заднем дворе, а теплыми вечерами ловили светлячков. Хотя кожа у обеих была белая, Лулу загорала до черноты, а Аннабел часто обгорала до пузырей. Они любили играть в прятки и находили множество укромных местечек на территории поместья, где можно было надежно спрятаться. Всегда счастливые. Всегда в безопасности. Или Аннабел так только казалось?