Страсть

…Коля, наверное, не красавец. Я на него иногда смотрю и думаю: «Господи, какой же ты у меня страшненький!» Но при этом для меня он самый красивый. Теперь я точно знаю, что, если бы он не стал моим мужем, вся жизнь оказалась бы бессмысленной. Я долго и мучительно пыталась узнать, любит ли он меня. К счастью, мне повезло…»

Между прочим, поначалу мама Николая восприняла появление Людмилы в штыки. Ей казалось, что женщина, которая дважды была замужем, не сможет дать счастье ее сыну. На этой почве между нею и молодыми одно время случались серьезные конфликты. Но постепенно невестка смогла убедить свекровь, что по-настоящему любит ее сына.

В 1978 году у Караченцова и Поргиной родился сын Андрей.

Стоит отметить, что к тому времени Караченцов уже уверенно входил в десятку самых популярных актеров советского кино и, несмотря на свое отнюдь не делоновское лицо, кружил головы миллионам представительниц слабого пола. Причем кружил настолько сильно, что однажды дело дошло до трагедии. Актер не любит вспоминать об этой истории и если говорит, то очень скупо. По его словам, некая поэтесса долгое время ходила за ним по пятам, бросалась на капот его автомобиля, даже спала под дверью его квартиры. Каждый день она писала своему кумиру письма в стихах, где откровенно признавалась в любви. Однажды она пришла в Ленком и попросилась на работу в костюмерный цех. Сотрудники театра прекрасно знали ее и сразу догадались, что она просится в театр затем, чтобы быть поближе к своему кумиру. Поэтому в просьбе ей отказали, но сделали это весьма грубо. И в тот же день оскорбленная девушка, выпив для храбрости вина, поднялась на крышу общежития и прыгнула вниз… Ее мама потом приходила к Караченцову, но что он мог ей ответить?! В одном из своих интервью, касаясь этой темы, актер сказал: «Ко мне иногда приходят письма с угрозами покончить с собой. Я не знаю, провокация это или искренняя боль. Но мой опыт подсказывает, что лучше никак не реагировать».

О своей жизни в постсоветской России Николай Караченцов рассказывает так:

«Я ничего не боялся, когда учился в институте. Ночи напролет гулял по Москве, понимая, что могу напороться от силы на кулак. Ну, в самом крайнем случае на нож, и то это надо было очень сильно попросить. А сейчас – кто-то кого-то подрезал на автомобиле, из машины выходят люди, стреляют и едут дальше… Как тут выжить, как себя вести? Со мной, кстати, тоже случилось нечто подобное. Как-то гуляем с приятелем – навстречу трое «новых русских»: «Гляди, Караченцов, мой любимый артист. Давай убьем его на… за это». Хорошо, приятель успел затащить меня в какой-то подъезд… Как только начну бояться гулять по ночной Москве, надо уезжать. Тогда это будет уже не моя Москва…

Году в 94-м мне подарили газовый пистолет, но я никогда им не пользовался. Это в кино хорошо получается. А так – лучше «отмахаться».

…Жизнь несется так стремительно, что подводить какие-то итоги, высчитывать вехи просто нет времени. Что-то понимаешь именно на ходу, на бегу. Например, была у меня забавная история. Пришел как-то в гости к одному из своих друзей, киевскому композитору Володе Быстрякову. Он поднимает на руки свою дочку, совсем крохотулю, и говорит: «Смотри, запоминай! Когда ты вырастешь, он уже умрет!..»

Рассказывает Людмила Поргина: «С Колей поссориться практически невозможно. Его надо, ну, не знаю… ударить по башке, что ли, чтобы обидеть. Правда, он обижается, когда приходит со съемок ночью, а я его не дождалась, ушла спать. Все накрою красиво, тарелочки расставлю, салфеточки положу, только подогреть и поесть. А он обижается: «Все! Я никому не нужен!» Но утром встанет и будет опять улыбаться. А когда сваливается какая-то беда, он всегда успокаивает меня и говорит: «Хорошо, что нас обокрали и предали сейчас, а не когда мы будем совсем старые и нам это труднее будет пережить».

Коля чрезвычайно темпераментен. Он может одновременно говорить по трем телефонам, читать сценарий, стихи, отвечать на вопросы. Это дурдом. Нашей домработнице Наде, конечно, тяжело. Она с утра гладит Коле какие-то вещи, а потом бегает за ним по квартире, чтобы узнать, что ему понадобится. А он, не отрываясь от телефона, ей: «Нет, Надя, это не то! Вот это!» И только когда он уходит, она говорит: «Слава богу! Теперь я могу заняться делом!» Иногда я уже стою в пальто в дверях, а он мне: «Послушай мою новую песню!» И я слушаю, комментирую: здесь вокал не слышен, там музыкальный ряд перебивается.

Поэтому я часто опаздываю. Марк Захаров мне однажды даже сказал: «Звезда может опоздать, а вы, Людмила Андреевна, ездите, пожалуйста, на троллейбусе». После этого Коля купил мне машину…»